"Элен Кашнер. Томас Рифмач" - читать интересную книгу автора

свете, - и достает из-под плаща скрипку.
Джок посмотрел и говорит: "Да я и играть-то не умею", а прохожий ему
отвечает, что это неважно, скрипка, дескать, сама по себе играет.
Джок сразу смекнул, что покупатель его - эльфийского рода, а молоко
им понадобилось для какого-нибудь украденного недавно человеческого
детеныша. Эльфийское золото, вестимо, к утру травой да листьями обернется,
а скрипка, да еще волшебная, она и есть скрипка. С ней куда ни пойдешь,
люди и встретят хорошо, и заплатят не худо. Поразмыслил он так и говорит:
- Ладно. Беру твою скрипку.
Ну, раз сторговались, берет незнакомец корову и ведет ее прямо к
холму. Подошел и три раза посохом по склону ударил. Холм возьми и откройся,
только их с коровой и видели, ушли, значит, прямиком в Эльфийскую Страну.
Но уж и Джок внакладе не остался. Он со своей скрипкой ни дня не
голодал, правда, и отдыха, почитай, не ведал. Со всей страны звали его
теперь то на танцы, то на свадьбу, а то еще куда. Женушке его одни деньги
оставались, сам-то он дома не сидел. А в ночь на Белтейна, когда у фей
праздник, Джок приходил к тому самому холму, доставал скрипку, и на ее
звуки появлялась из холма блестящая кавалькада: рыцари эльфийские, дамы и
всю ночь напролет веселились и танцевали под его музыку, пока руки у
бедняги не отваливались.
Такая жизнь не по мне. Лучше уж корову себе оставить. Ясное дело,
человек я простой, мелкий издольщик, живу себе в холмах над Первой Речкой,
жена у меня, овец сколько-то, а соседей - раз-два и обчелся. Корову если и
увижу, так два раза в год, у графа на ярмарке. У меня и в мыслях ничего
такого не было, пока однажды не появился у нашего порога Томас Рифмач.
Была одна из тех угрюмых осенних ночей, когда ветер свищет, что твой
Дикий Охотник, созывающий Адских Гончих, и точно знаешь - вот-вот дождь
пойдет. Конечно, он легок на помине, а потом барабанит по крыше и ставням,
да еще в дымоход залетает, от этого дымно в комнате. Вот тут сидит, значит,
Мэг, радость моя, рубашку шьет старшенькому племянницы своей с
Рутерфордской дороги, а я рядышком корзину плету и радуюсь потихоньку, что
овец успел до ненастья загнать. Промеж свечи да очага света как раз
хватает, да и то сказать - немудрена работа, пальцы сами все знают. Правда,
раньше свет-то поярче был.
На полу Трэй мой лежит, здоровый пёс, сын старой Белты. И вот вдруг
замер он, уши навострил, словно услыхал чего. Я тоже прислушался - нет,
ничего не слышу, только дождь да ветер в холмах.
- Ну, ну, уймись, приятель, - говорю ему. - Что ж ты, глупый,
непогоды испугался? Тут Мэг подняла голову.
- Ох, Гэвин, - говорит этак громко, а то ведь из-за бури и не
слыхать, - в такую ночь, Гэвин, мертвецы по дорогам скачут, это уж точно.
Чую, наладилась моя Мэг одну из своих страшных историй рассказывать.
Она у меня мастерица по этой части. Хорошо идут такие сказки темными
осенними вечерами. Я вот помню одну про неприкаянный дух лорда. Трэнвайра,
как он все скачет ненастными ночами по дорогам, жену свою разыскивает, а
ведь сам же и убил ее из ревности, хочет повиниться перед ней, невинной...
Да где уж там! Кости давно в земле истлели, а душа безгрешная - на Небесах.
Недалеко от нас дело было, день ходьбы, не больше, а когда - и не
упомнить.
- Нынче ночь такая, когда Дикий Охотник скачет, - говорит Мэг, а