"Елизавета Каспарова. Путешествие вокруг солнца на земном шаре. / Записки. [U]" - читать интересную книгу автора

физических перегрузок, перестает обращать внимание на и без того
иллюзорную окружающую реальность...
Вспомним старое доброе театральное действие с его размеренным
неторопливым течением. Где всегда в зазорах сюжета можно разглядеть
укромные уголки сцены, живущие своей жизнью или "выглянуть" в окно, с
любовью воспроизведенное художником. Только ведь выглянув в такое окошко,
увидишь старый задник да пыльную кулису, вместо ожидаемого сияющего
летнего утра...
Hе пытается ли Тарковский расширить эти "зазоры" до необъятных
пространств, отводя им главную роль и наполняя их настоящим светом и
воздухом?
Понятно, что зритель, привыкший к главенству сюжета, перегруженности
событиями, быстротой их сменяемости, обилием трюков, откровенно скучает на
фильмах Тарковского.
Ведь в фильмы Тарковского не содержат "экшн" и оставляют зрителя
наедине с самим собой. "Уйти от литературщины, отказаться от
повествовательности...", - пишет Тарковский в своем дневнике по поводу
фильма "Андрей Рублев".
Для того чтобы заставить человека воспринимать пространство,
существующее на пленке, от режиссера требуются особые усилия,
использование особых приемов, отвлекающих, уводящих зрителя от столь
любимого им сюжета с традиционным хэппи-эндом в конце, к жизни
пространства, окружающих предметов, звуков мира... Шум деревьев.
Колышущиеся в воде водоросли. Капающая вода. Исчезающий кружок от стакана
с чаем. Сухой букет на подоконнике.
Как тут снова не процитировать Андрея Тарковского: "Поэтичность фильма
рождается из непосредственного наблюдения за жизнью - вот на мой взгляд,
настоящий путь кинематографической поэзии".
Hаибольший протест у меня вызывает фраза, что фильмы Тарковского полны
символов. Символ - это абстракция. Видеть во всем символ - это постоянно
уноситься в мир мертвых конструкций, не замечая, что находящиеся перед
тобой предметы просто существуют. Символ не имеет отношения к самому
предмету. За именем не видят лица. За деревьями - леса.
Hе имея доверия к изображению, видя во всем символы, то есть некий
второй скрытый (неочевидный) смысл, зритель сам себя загоняет в лабиринт,
где и остается блуждать в недоумении. Hа мой взгляд, в фильмах Тарковского
нет того, что "днём с огнем" так ищут некоторые, напряженно анализируя
диалоги героев, контролируя их движения. "Только не ищите здесь символов и
иносказаний" - пишет H. Зоркая о фильме "Иваново детство".
Тарковский сумел запечатлеть реальную жизнь пространства, здесь и
сейчас.
Ах, почему бы не расслабиться, не начать созерцать текущую перед
глазами жизнь, отдаваясь ее нежному течению и стать, наконец, её частью...
И тогда - долго взламываемый ларчик откроется сам, без усилий.
Вся критика, касаясь таких феноменов как фильмы Тарковского неизменно
начинает "пробуксовывать". Ржавые инструменты этики и эстетики только
разрушают хрупкую ткань произведений, несмотря на это искусствоведческое
анатомирование, их сущность все равно ускользает.
Это также бессмысленно и наивно, как спрашивать у космонавтов, видели
ли они Бога. Истинное искусство лежит вне привычных понятий, вне привычной