"Елена Кассирова. Пирожок с человечиной " - читать интересную книгу автора

Наметил он посидеть с Нинкой в Митино в "Махарадже". Еда там была тяжелая.
Все, включая кофе, отдавало кардамоном. Он отшибал флирт. Едоки
предпочитали разговаривать.
Назначая Нинке свидание накануне вечером, Костя пришел к ней в
тапочках и, сказав, что Катя ждет с супом, был краток.
Нинка робко любовалась им, не умея удержать.
Уходя, он чмокнул ее.
Нинкины щеки, прежде шероховатые, стали теперь гладкие-гладкие.
Стараясь нравиться Косте, она мылась, наверно, нечеловеческим мылом. Таких
нежных щек он не целовал никогда. Что это за косметика, спросить Костя не
смел. Вспомнил только, что в Освенциме из людей варили очень дорогое мыло
для дам. Костя чмокнул Нинку для проверки в другую щеку. Потрясающе! Ее
кожа была нежней нежного. Казалось, целовали не его губы, а ее щека. А
может, и не мыло, а надежда умягчила наждачку. Это было другое лицо.
У Кости вдруг забилось сердце. Ради него Нинка творила с собой чудеса.
Все же это было прекрасней "человеческого подхода". Костя опять, как в
октябре, чуть было не влюбился в Капустницу. Но нет, спокойно. Сперва
разобраться.
От нетерпения он подкатил к магазину пораньше и до закрытия стоял в
"Хоэтоварах". Лежали продукты, видимо, гаврилинского производства -
канцелярский клей, свечи и мыло, хозяйственное и детское.
Костя купил детское и, вернувшись в машину, в оставшееся время изучил
вдавленные в мыло буквы. На коричневатом боку стояло: "ТОО Гавмыло". Пахло
Нинкой.
Значит, вот где сбыт у сериковской артели. Что ж, нормально.
В пять минут седьмого Костя вышел из машины и дернул магазинную дверь.
Закрыто. Левая овощная витрина светилась. Он глянул в стекла.
Нинка, в своем белом продавщицком кокошнике в волосах и рабочем
халате, сидела на подоконнике, спиной к окну. За прилавком справа - вторая
продавщица, Зоя, мамаша погибшего пэтэушника, за другим прилавком, напротив
окна, - Кучин с бланками.
Костя тихонько стукнул ногтем по стеклу. Первыми подняли головы Кучин
с Зоей. Глядя на них, оглянулась Нинка. Костя мигнул. Но Нинка отмахнулась
и опять повернулась спиной. Костя опять стукнул. Нинка нехотя обернула
гладкую щечку, глянула зло и махнула уже с силой, дескать, пшел вон. Костя,
не поверив, повторил ее жест и, четко артикулируя, спросил: "Совсем?" Нинка
кивнула и отвернулась окончательно.
Снова подняли головы Кучин с Петраковой. Петракова хоть и была хмурая,
но улыбнулась. Кучин вежливо раздвинул губы, поднял ладонь и приветственно
пошевелил пальцами.
Костя сел в машину и поехал к дому. "Тоже мне, фрукты, - мысленно
злился он. - Одна капуста на уме". Универсам в воскресенье тоже закрылся
рано, народ разошелся по домам, вокруг никого не было.
Костя приткнул машину у подъезда, огляделся и вернулся к магазину.
Свет в витрине троица притушила и переместилась в заднюю служебку. Костя
пошел к церкви. Кажется, все ушли. Дверь заперта.
"Еще один фрукт", - процедил Костя. Он зашел сбоку - из боковой дверки
пробивался слабый свет. Щеколда с замком были с совхозных времен. Два
шурупчика от петли поддались ножевой отвертке-звездочке. Сперва с трудом,
потом сразу выскочили. На лестнице вниз как рельсы лежали два лага и горела