"Лев Кассиль. Ход белой королевы (детск.)" - читать интересную книгу автора

сейчас. Он поступил так, как решил. Я лишь постарался еще больше утвердить его
в сделанном им выборе. Конечно, Зимогорск, а не Вологда. Именно Зимогорск -
глухое, почти таежное место, где на лыжах, как я уверил моего друга, ходят
только охотники, а о настоящем спорте вообще еще ничего пока не слышно.
Я понимал, что обманываю друга, который, зная, как много мне приходилось
таскаться по стране благодаря моей профессии разъездного корреспондента,
полностью доверился моим географическим познаниям. Но, признаться, совесть не
очень терзала меня. Я поступал так в интересах отечественного спорта и самого
Чудинова, ибо считал решение его сойти с лыжни временной блажью. Меня
несколько обнадеживало то хорошо всем нам знакомое выражение сдержанного
восторга и нетерпения, которое промелькнуло на деланно-бесстрастном лице
Степана, когда он на гонках в Москве глянул в бинокль в сторону уходившей
Скуратовой. Ведь должны же они были встретиться там, в Зимогорске, и, по моим
расчетам, довольно скоро... Ну, а дальше видно будет. А там за семь бед - один
ответ...
Я принял от моего друга на временное хранение его коллекцию зажигалок и
всяких других огнедобывающих игрушек и проводил его в Зимогорск, обещая в
скором времени наведаться туда во время одной из ближайших корреспондентских
своих поездок, чтобы поглядеть, как идет там строительство... Пожелал Чудинову
удачи на новой, вернее - на старой, стезе, куда тот теперь полностью вернулся
как инженер-строитель и архитектор.
- Я всегда знал, что ты мне настоящий друг! - сказал на прощание
растроганный Степан.
- Можешь быть уверен,- отвечал я.
Но боюсь, что некоторые сомнения в точности моих сообщений зашевелились в
душе моего друга тотчас же по его прибытии в Зимогорск.

Узнав, что гостиница "Новый Урал" находится неподалеку от вокзала, Чудинов
пошел туда пешком. Настроение у него было отличное. Раненая нога в последние
дни совсем не ныла, чемодан казался легким, и Чудинов, полный ощущения заново
начинающейся для него жизни, насвистывая, просторно шагал по дощатым,
очищенным от снега тротуарам Зимогорска. День был погожий, яркое зимнее солнце
заливало холодным и слепящим светом заснеженный городок. Из-за домов, ладно
срубленных из мощных стволов, глядели высокие ели, за которыми круто
вздымались горы. Казалось, что тайга и горы обступают городок со всех сторон.
За зубчатой стеной бора полого уходил склон большой горы, изрезанной ущельями
и оврагами, над которыми нависали карнизы снеговых наносов. Между стволами
ближних елей и высоких мачтовых сосен видны были фабричные трубы. И над
городом пели гудки. Далеким шмелем жужжал один, звонко трубил другой,
откуда-то из-за леса доносился тоненький гудок третьего - видимо, кончалась
смена.
Чудинов шел, с веселым любопытством читая названия улиц, выведенные на
аккуратных дощечках. Все говорило о том, что городок совсем молод и очень
гордится тем, что уже может называться городом. Но выдавали его недавнее
прошлое, когда он был лишь всего-навсего лесным поселком при руднике, те же
самые таблички на углах и перекрестках улиц. Многие из них еще не успели
переименоваться в улицы и продолжали называться по-прежнему, по-лесному:
Большая просека, Дровяная поляна, Сибирский тракт, Глиняная горка...
Наблюдательный глаз Чудинова в расположении и названии улиц читал историю
городка и уже угадывал, в каком направлении пошел он строиться. Вот здесь,