"Лев Кассиль. Ход белой королевы (детск.)" - читать интересную книгу автора

тренировал. Он нравился девушкам, но делал вид, что не замечает этого.
Некоторые его товарищи, тренеры, поженились на своих воспитанницах. Но
Чудинову подобные браки казались нарушением каких-то очень важных и строгих
норм, установленных им для себя. "Вышел на снег, сам - лед",- говорил он. И
вообще нежности между тренерами и спортсменками он считал непростительной
пошлостью. Мне же казалось порой, что Чудинов слишком строг к себе и людям и
поэтому, пожалуй, одинок.
- Я уже не любимец славы, а вдовец ее,- пошучивал он.- Теперь мне остается
по-отечески растить новую молодую славу и выдавать ее замуж, женя на ней
других молодых счастливцев. Что же, я не ревную...
Он оставался холостяком, относясь к женщинам с хмурой настороженностью,
заставлявшей считать его нелюбезным.
- Да, старик,- говаривал он,- что-то у меня в жизни не получилось, а я,
как говорят моряки, приближаюсь к "ревущим сороковым". Что-то будет...
Он прошел специальные тренерские курсы и весь свой огромный, многообразный
опыт, весь свой волевой напор и неистребимое терпение, отличавшие его самого в
прежних тренировках, отдавал теперь новичкам белой стези. Многие из его
питомцев уже стали известными лыжниками. Никому не уступала первого места уже
третий год подряд воспитанница Чудинова Алиса Бабурина. У меня было
подозрение, что из-за нее-то все и произошло... Вот она на фотографии в
журнале, брошенном раскрытым на кресле. Высокая, изящная, со слегка надменно
вздернутым подбородком. Одной рукой она принимает очередной приз, другой
обхватила плечо своего тренера. А вокруг фоторепортеры, поклонники, овации.
- Что ты уставился? - Чудинов, расхаживая по комнате, резко остановился
около меня, когда я склонился к журналу.- Полагаешь, вероятно, что все дело в
Алисе? Смешно!
- А разве нет?
- Слушай, старик, я тебя считал когда-то умнее. Неужели ты серьезно
думаешь, что причиной всему этот вчерашний разговор в комитете? Дело гораздо
серьезнее. Мне вообще пора уходить, понимаешь? Я дал все, что мог, но этого,
видно, уже недостаточно. Третий год подряд Алиса показывает одно и то же
время, и неважное время, ни на йоту лучше. А впереди всесоюзная спартакиада, а
за ней Олимпийская лыжня. На каком месте мы там будем, если не подготовимся? Я
и сейчас уже ночами не сплю, когда думаю об этом. Нет, мне просто не повезло.
Нет у меня вот этого самого тренерского счастья. Вероятно, бездарен - да, да,
не маши, пожалуйста, руками! Не сумел я вот привить той же Алисе настоящую и
постоянную страсть к этому делу. Она талантливая гонщица, но, понимаешь,
ненадежная, любит легкую добычу. Привыкла брать готовенькое, хочет, чтобы
горшки вот эти,- он мотнул головой в сторону шкафчика с кубками,- за нее боги
обжигали. У нее нет нужной серьезности в подготовке. Вот пустяк, например, а
характерно: она заставляет своих поклонников ей лыжи мазать перед серьезными
гонками. Это же черт знает что такое! Настоящий художник должен уметь и любить
грунтовать холст, как рыбак смолит шлюпку, солдат сам чистит свое ружье. И она
хотя до сих пор и выигрывала, но всегда рывком. У нее расчет на случай, она
берет только азартом, этого у нее, правда, хватает. Но гонка - не всегда игра.
Она начинается не на старте, а по крайней мере за несколько недель до взмаха
стартового флажка.
Он помолчал, потом угрюмо поглядел на меня:
- И, черт возьми, в конце концов, что я вам, нанялся всю жизнь быть
тренером? К лешему! Хватит с меня! Я на что-нибудь еще гожусь. Вон разработал