"Лев Кассиль. Состоится при всякой погоде" - читать интересную книгу автора

вместительную грудь, широко распиравшую голубую шнуровку футболки. -
Товарищи моряки! Самошина нет. Не будет больше стоять у нас в голу Андрюша
Самошин. Ввиду того, что двенадцатого числа, на той неделе, погиб смертью
храбрых при выполнении боевого задания... И велел без него... Вот
перчатки... наказал отдать Васнецову.
И тут все увидели в руках Куличенко небольшой сверток. Он бережно
развернул его, пошел навстречу молоденькому рукастому парню, который должен
был заменить погибшего вратаря, и сам надел ему на руки знаменитые заветные
перчатки Самошина.
- Бери, Васнецов, и помни от кого...
В тот момент я еще не знал, как погиб Самошин. Позже, вечером, Звездин
рассказал мне, что они были настигнуты сторожевиками противника. Лодку
забросали глубинными бомбами. Звездин ушел, но у него оказался заклиненным
горизонтальный руль. Пришлось всплыть и чиниться. Самошин сам вызвался
исправить повреждение. По горло в ледяной воде работал он. Однако вскоре
лодку выследили немецкие самолеты. Подводники зенитным огнем отгоняли
налетчиков, но разрывом бомбы Самошин был тяжело ранен. Он продолжал
работать на руле, отказывался подняться на палубу, пока не потерял сознания.
Самошина еле успели втащить в лодку, волна чуть было не унесла раненого в
море. Через три часа он скончался. Перед смертью Самошин завещал свои
прославленные перчатки молодому вратарю Васнецову, который должен был
заменить его в воротах подплава.


[Image002]


Все на стадионе встали, понурив обнаженные головы.

Обо всем этом я узнал лишь к вечеру. А сейчас я видел вокруг себя лица
моряков, затененные молчаливым горем. Все на стадионе встали, понурив
обнаженные головы. Поднялись и заморские гости, союзные моряки. Тихо стало
на берегу. И тяжелые, медленные удары волн о скалу гремели в тишине, как
залпы погребального салюта. Молча стояли игроки в красных футболках, с
хмурым сочувствием поглядывали на голубых. Они не знали, как теперь быть.
Беда, стрясшаяся над противниками, обескуражила их. Тяжело и неловко было
играть теперь. И тут слово взял сутулый Воронков.
- Он наказывал: "Кубок без меня забирайте", - проговорил Воронков, и на
круглой спине его под голубой футболкой заходили бугры. - Как сказал
Андрюша, так и будет... В честь его памяти... Товарищ капитан-лейтенант, -
обратился он к Сумскому, - разрешите? Надо доиграть.
И судья, оглядев лица игроков, вспомнил, должно быть, суровые законы
этой мужественной игры, действительной при любых условиях. И он приложил
свисток к губам. Игра возобновилась. Но то ли минзаги чувствовали себя
стесненно и били неточно, то ли трудно было пройти между скалоподобными
Куличенко и Воронковым, только мяч, несмотря на все усилия красных, не
входил в ворота подплава. Уже, казалось, вот-вот ворвется он туда, и вдруг
какая-то невидимая сила, может быть шквалистый ветер, порой налетавший с
моря, срезала линию полета, и мяч, круто завернув, уходил в сторону.
Казалось, что он не может пробиться через какую-то невидимую прозрачную