"Валентин Петрович Катаев. Растратчики (Повесть)" - читать интересную книгу автора

калошами, приближался к супруге, которая продолжала неподвижно и немо стоять
в дверях, озирая мужа совершенно беспристрастным взглядом. Только розы на ее
бедре колыхались все медленней. Но едва Филипп Степанович приблизился к ней
на расстояние своего тщательно сдерживаемого дыхания и едва это дыхание
коснулось ее раздувшихся ноздрей, как дама схватилась пальцами за свое
толстое голое горло, другой рукой деятельно подобрала капот и плюнула
Филиппу Степановичу в самую кисточку на подбородке.
- Пошли вон, пьяные паршивцы! - закричала она истерическим, нестерпимым
тенором на всю лестницу.
Затем вспыхнула всеми своими рябыми розами и с такой необыкновенной
силой захлопнула дверь, что казалось, вот-вот из всех окон парадного хода с
грохотом и звоном выставятся наружу цветные стекла.
- Яниночка, что с тобой, ну, я тебя, наконец, прошу. Неудобно же, -
слабо и ласково произнес Филипп Степанович и поцарапался в дверь ручкой
зонтика.
Но за дверью захлопнулась еще одна дверь, за этой еще одна, потом еще
одна - где-то в самой глубине квартиры, - и все смолкло. Из дверей напротив
высунулась подвязанная физиономия, посмотрела равнодушно и скрылась.
- Пойдемте, Филипп Степанович, я же вам говорил, что будет не совсем
удобно, - покорно сказал Ванечка и пошатнулся, - в другой раз можно будет
зайти.
- Вздор, вздор, - смущенно заворчал Филипп Степанович, - ты, Ванечка,
не обращай внимания. Она у меня, понимаешь ли, страшно нервная женщина, но
золотое сердце. Сейчас все уладится. Можешь мне поверить.
Филипп Степанович вытер рукавом подбородок, навел на лицо терпеливую
строгость и позвонил коротко, отчетливо и раздельно четыре раза. Никакого
ответа не последовало. Не спуская с лица того же достойного выражения, он
повторил порцию звонков и сел рядом с Ванечкой на ступеньку.
- Зато какая у меня, Ванечка, приемная дочка, - как бы в утешение
сказал он, обняв заскучавшего кассира за талию. - Обязательно, как увидишь,
так сейчас и влюбишься. Любой красавице сто очков вперед даст. Сейчас я вас
за обедом познакомлю. Я ведь не то что другие сволочи отцы, я понимаю, что
наш идеал - кружиться в вихре вальса.
Замечание насчет вальса очень понравилось Ванечке, и он очнулся от
легкой головокружительной дремоты.
- Я, Филипп Степанович, ничего себе. Не подкачаю.
В это время дверь опять открылась. На этот раз ее открыл бледный
стриженый мальчик, лет двенадцати, с веснушчатым носом и в валенках.
- А! - воскликнул Филипп Степанович. - Узнаю своего законного сына.
Это, Ванечка, позволь тебе представить, мой сын Николай Филиппович,
гражданин Прохоров - пионер и радиозаяц. Где мать?
Мальчик молча поворотился и косолапо ушел в комнату.
- Небось разогревает на кухне обед, - сказал, сопя, Филипп Степанович и
подтолкнул Ванечку в совершенно темную переднюю.
- Ты уж извини, пожалуйста, но у нас тут лампочка перегорела. Держись
за меня. Иди, брат, все прямо и прямо, не бойся. Тут в коридоре дорога
ясная.
При этом Ванечка трахнулся глазом об угол чего-то шкафоподобного.
Филипп Степанович нашарил во тьме и открыл дверь. Они вошли в довольно
большую комнату, наполовину заставленную разнообразной мебелью. Посредине