"Валентин Петрович Катаев. Растратчики (Повесть)" - читать интересную книгу автора

Потом Ванечка дал кому-то по морде кистью вялого винограда. Впрочем, это
было, кажется, где-то уже в другом месте. Потом Никита посоветовал ехать на
вокзал. Или нет: Никита был где-то раньше и раньше советовал, а, впрочем,
может быть, и нет... Потом в отдельном кабинете, где висела пикантная
картина в черной раме, под ветвистыми оленьими рогами, официант в засаленном
фраке развратно выпалил из бутылки шампанского, и пробка порхнула, как
бабочка. Потом Ванечка стоял посередине чего-то очень красного и внятно
бранился. Потом из крана Филипп Степанович обливал голову, и вода текла за
шиворот. Потом, обхватив за талию Изабеллу, он мчался сломя голову на
извозчике под неким железнодорожным мостом, причем все время боялся потерять
Ванечку с Никитой и опоздать куда-то, а впереди светился багровый циферблат.
Что было потом и как он добрался домой, Филипп Степанович решительно не
помнил, кроме того, что, кажется, его доставил на квартиру и уложил в
постель какой-то не то кондуктор, не то армянин с усами, но это уже было
совершенной дичью. Одним словом, давно уже, лет десять, Филипп Степанович
так не надирался и не вел себя столь безнравственно.
Сделав этот печальный вывод, бухгалтер стал приблизительно подсчитывать
и припоминать, сколько он истратил денег из завтрашней, то есть сегодняшней,
получки. Выходило, что рублей пятьдесят, не меньше. И то - неизвестно,
сколько содрали за шампанское. Филиппа Степановича вторично ударило в пот,
на этот раз - холодный. Он прислушался. В квартире была подозрительная
тишина. Только в ушах летел гул и беглый грохот, и казалось, что диван
раскачивается и поворачивается на весу. "Или очень рано, или очень поздно.
Однако я вчера хватил через край. Э, будь что будет".
Он тоскливо замычал, потянулся, открыл глаза и увидел, что лежит на
нижнем диване в купе мягкого железнодорожного вагона. Было уже вполне
светло. По белому прямоугольнику стрекочущего стекла, исцарапанного
стеклянным пунктиром дождя, мелькали серые тени.
На противоположном диване сидела Изабелла в белой шляпке, несколько
съехавшей набок, и, разложив на коленях непомерной величины лаковую сумку,
похожую на некое выпотрошенное панцирное животное, быстро пудрила лиловый
картошкообразный нос. Ее большие дряблые щеки в такт вагонному ходу
тряслись, как у мопса. В толстых ушах качались грушевидные фальшивые
жемчуга.
- Что это происходит? - хрипло воскликнул Филипп Степанович и быстро
сел. - Куда мы едем?
- Здрасте, - ответила Изабелла, - с Новым годом! К Ленинграду
подъезжаем.
В глазах у бухгалтера потемнело.
- А где Ванечка?
- Где ж ему быть, вашему Ванечке? На верхней койке над вами. Тут у нас
вполне отдельное купе. Вроде семейных бань. Определенно.
Филипп Степанович встал и заглянул на верхнее место. Ванечка лежал на
животе, свесив голову и руки.
- Ванечка, - тревожно сказал Филипп Степанович, - Ванечка, мы едем!
Кассир молчал.
- Вы их лучше не тревожьте, - заметила Изабелла, выпятив живот и
завязывая сзади на бумазейной юбке тесемки.
Она завязала их, подтянула юбку жестом солдата, подтягивающего
шаровары, оправилась, запахнулась в каракулевое манто и уселась на диванчик,