"Валентин Петрович Катаев. Маленькая железная дверь в стене" - читать интересную книгу автора

иглам, потом среди агав с острым хищным когтем на конце каждого мясистого,
узкого листа высотой в полтора человеческих роста, с шипами по бокам, как у
рыбы пилы, потом мимо зарослей исполинских кактусов, покрытых колючими
бородавками, похожими на маленьких ежиков. Мы с наслаждением вдыхали
бальзамический воздух - сухой и легкий, - между тем как вокруг нас громко,
деревянно стрекотали дневные цикады.

Потом мы увидели крутую лестницу из дикого камня и в начале ее доску с
надписью: "Caffe restorante Krupp". Мы поднялись вверх и очутились перед тем
самым домом, где Ленин гостил у Горького. Открыв стеклянную дверь, мы вошли
в гостиничный холл. Там с сигарами и коктейлями в глубоких кожаных креслах
сидело несколько элегантных господ - жителей отеля. Они посмотрели на нас с
тем корректным любопытством, которое всегда вызывается появлением в пансионе
новых лиц. Из-за конторки вышла приветливая дама и спросила, что нам угодно.
Узнав, что мы всего лишь просим позволения осмотреть виллу, она, не
переставая быть любезной, - но уже несколько в другом роде, - сказала нам
по-французски: "S'il vous plait".
- Наверное, вы слышали, мадам, - сказал я, - что в этом доме некоторое
время жил Ленин?
- Конечно, - ответила она все с той же любезностью другого рода, - вы,
наверное, поляки или русские? - и покосилась на мой детский американский
фотоаппарат.
- Русские, - сказал я.
- S'il vous plait, - повторила она и сделала гостеприимный жест,
означавший, что мы можем осматривать и фотографировать все, что пожелаем, а
сама удалилась за свою конторку и перестала обращать на нас внимание.
Мы прошли по коридору, куда выходило несколько дверей ("Ага, - подумал
я, - здесь, наверное, милейшая Мария Федоровна Андреева помещала своих
гостей, лекторов будущей Каприйской школы, а быть может, и самого Ленина"),
и мы неожиданно очутились на той самой террасе, где некогда Ленин играл в
шахматы. Я сразу узнал эту террасу по очертанию гор, видневшихся вдали, и по
балюстраде, на которой тогда сидел Горький.

И вдруг я испытал ощущение как бы внезапно остановившегося и
повернувшего вспять времени.

Мне представилось, что на террасу вышел маленький, энергичный, резкий
Ленин в котелке, слишком глубоко надетом на его скульптурную голову, за ним
появилась сутулая фигура Горького и рядом с ней красивая, нарядная дама -
знаменитая актриса Художественного театра - Мария Федоровна Андреева,
погромыхивая шахматной коробкой. Затем - Анатолий Васильевич Луначарский,
молодой, в пенсне на черной ленте, в рубахе "апаш" с раскрытым воротом, в
очень широком эластичном поясе с кожаными карманчиками и колечками - по моде
тех лет. А там и Богданов... И я услышал грассирующий тенор Ленина, который
говорил Горькому, несколько смущенному неясностью своей философской позиции,
продолжая спор, начатый в коридоре:
- Вы явным образом, уважаемый Алексей Максимович, начинаете излагать
взгляды одного течения... Я не знаю, конечно, как и что у вас вышло в
целом...
- Вы мне уже об этом писали.