"В.Н.Катасонов. Точность науки, строгость философии и откровенность религии " - читать интересную книгу автора

введения особых философских теорий. Обычно, это теория разделения качеств
вещей на первичные (пространственная форма, движение) и вторичные (цвет,
температура, вкус, запах и т.д.) и сведения вторичных качеств к первичным.
Вопрос об истинности этой теории, - с XVIII столетия становящейся как бы
самоочевидной, - очень сложный вопрос не только физики, физиологии,
психологии, но и философии. Что мы измеряем, следовательно, зависит от того,
какую предварительно физическую - и метафизическую - гипотезу мы приняли.
Так, в физике вместе сосуществуют и волновая теория света, и корпускулярная.
Они описывают различные области световых эффектов и позволяют дать их
количественные оценки. В квантовой механике этот корпускулярно-волновой
дуализм распространяется уже и на элементарные частицы. В зависимости от
того какую сторону, корпускулярную или волновую, мы хотим изучить, мы должны
по-разному организовывать эксперимент. Природа, таким образом, описывается с
разных точек зрения, дополнительных одна к другой, и возможная полнота ее
описания всегда остается для науки недостижимой возможностью...
У вопроса "что мы измеряем?" есть еще и другая философская сторона.
Что, собственно, дано нам в нашем опыте: или результат взаимодействия вещей
с нашими органами чувств (усиленными экспериментальной техникой), т.е.
феномены - вещи, как они нам являются, или сама реальность вещей - т.е.
вещи, как они существуют сами по себе. Что мы, собственно, познаем? В
истории философии и одна и другая точки зрения получили глубокую разработку.
Если мы принимаем, что нам даны лишь феномены вещей, то это порождает много
новых вопросов: Каково это "феноменологическое пространство", в котором нам
явлены свойства вещей? Каковы его характеристики, от чего оно зависит? Как
вообще возможна в этом случае мысль о "вещи самой по себе", если нам даны
всегда только феномены?... Так возникают философские системы Лейбница,
Канта, Гуссерля. Если же мы принимаем, что нам дана в опыте сама реальность,
то сразу встают новые вопросы: как, каким органом, какой способностью мы
можем касаться этой реальности, того, "что есть на самом деле"? Каков
характер этой реальности? Каково наше место в ней? Ответы на эти вопросы
могут быть различными. Так, Платон учил, что истинная реальность есть "мир
идей", а вещи представляют собой лишь несовершенное их воплощение в материи.
И в познании, которое, соответственно, оказывается иерархичным, мы должны
восходить от "замутненного" чувственного познания к ясному разумному
познанию истинного мира идей. Для Аристотеля то, что мы познаем, сущность
вещи есть уже другое: конкретная вещь, определенное единство формы и
материи. Новое время дает свои ответы на этот вопрос. Для Декарта все сущее
сводится к двум вещам: вещи мыслящей (res cogitans) и вещи протяженной (res
extensa). И вся природа вне человека должна быть в познании с помощью
математических методов сведена к протяжению, практически, к геометрическим
конструкциям. Для Лейбница весь Универсум состоит из монад, идеальных начал,
обладающих восприятием и стремлениями. И все тела, воспринимаемые нами,
представляют собой сложные объединения этих монад. В зависимости от того,
какую из этих метафизических картин реальности мы принимаем, мы будем
по-разному интерпретировать познание, вообще говоря, по-разному понимать
науку.
Есть еще одна важнейшая философская тема, которая с необходимостью
"вырастает" из обсуждения вопроса об измерении. Новое время ввело для
измерения понятие действительного числа. Мы уже говорили выше, что
античность признавала только целое число, сегодня же мы к ним добавили еще