"В.Н.Катасонов. Точность науки, строгость философии и откровенность религии " - читать интересную книгу автора

своим анализом, своим тщательным "прощупыванием" логических связей она ясно
показывает, что без предпосылки реальности Блага вся наша нравственная жизнь
становится эфемерной, и вся наша жизнь вообще начинает тогда казаться
какой-то бесконечно злой насмешкой над человеком...
Важно подчеркнуть еще один характерный момент философии: философия в
своем дискурсе широко использует обыденный язык. Конечно, и в философии
строятся системы, которые определяют и вводят свои специальные термины.
Однако истинная философия должна быть открытой, скорее философствованием,
чем системостроительством. После построения системы философу остается только
одно - переинтерпретация всего человеческого опыта в терминах своей
философии. В процессе этой переинтерпретации смысл реальности обычно
насилуется; все, не поддающееся истолкованию в терминах предвзятой
философской номенклатуры обычно объявляется второстепенным ("вторичные
качества"), чисто феноменальным, а то, и совсем не существующим... Эта
догматическая установка враждебна самому духу философии, которая по своей
природе есть всегда лишь стремление к мудрости, а не обладание ей... В этом
смысле философия всегда чутко прислушивается к языку как к универсальному
хранилищу общечеловеческого опыта. Именно здесь, в живом организме народного
языка, во всей полноте его бытования, от сакральных формул богослужения до
условных оборотов научного дискурса, от высокой поэзии до бытовой прозы,
фиксируется и сохраняется факт встречи мысли и бытия, намечаются все
возможные смыслы истолкования этой встречи, во всей полноте своих оттенков и
градаций... Парадоксальным образом, этот сырой и необработанный "бытовой"
язык позволяет философу глубже продвинуть анализ нашего познания, выразить
смысл познавательных процедур более строго, чем это делается в науке.
Строгость мышления, которой взыскует философия, и есть это стремление
представить каждый объект мыслина фоне бесконечно разнообразных возможностей
другого, так чтобы строго очерченный "логический контур" этого предмета ясно
выступил во всей своей определенности и специфичности... Эти две связанные
черты остаются, в главном, инвариантными для философии всех времен,
составляют как-бы канон философии: стремление к строгости определения,
неразрывно связанное с осознанием всей беспредельности возможного. В первом
смысле философия стремится к строгим определениям, во втором - остается
бесконечным вопрошанием... И всегда остается "посередине": философия не
знает ни своих "начал", ни своих "концов". Философия всегда как-бы
руководствуется максимой Паскаля: "Величие человека в том, чтобы держаться
середины"светлыми островками осмысленного, более или менее понятного,
рационализованного в безбрежном океане жизни. Но жизнь не сводится только к
понятному, в ней присутствует и таинственное, темное, в ней есть место
тайне...

Как океан объемлет шар земной,
Так наша жизнь кругом объята снами;
Настанет ночь - и звучными волнами
Стихия бьет о берег свой.
(Ф.И.Тютчев)

И эта "ночь", это "ночное сознание" всегда с нами: и ночью, и днем...
Есть сфера мистического, таинственного знания, есть таинственный опыт души:
догадок, совпадений, озарений, промахов... Этот опыт всегда близок, хотя и