"Нина Катерли. Коллекция доктора Эмиля (Авт.сб. "Окно")" - читать интересную книгу автора

человека было очень маленьким, бледным и плохо выбритым, глаз не видно
из-под опухших век. Что они напоминают, эти толстые веки? Где-то Лаптев
читал про уши, похожие на пельмени, здесь на пельмени были похожи глаза.
Раскисшие губы безвольно висели.
Человек шел прямо на Лаптева, и, когда расстояние между ними достигло
шагов пяти, Лаптев шагнул в сторону. Человек шагнул тоже. Лаптев
остановился. И вислогубый встал.
- Пьяный, что ли? - пробормотал Лаптев.
Человек стоял совершенно неподвижно и смотрел на собаку даже не мигая.
Нижняя губа его совсем отвисла, рот приоткрылся.
"Чего он так уставился? Может, она вдобавок ко всему еще и краденая?" -
подумал Лаптев. И строго спросил:
- Вам что нужно, гражданин?
- Слушай, парень, - очень тихо, почти шепотом, попросил человек, не
отводя своих полузакрытых глаз от Дины, сидевшей у ног Лаптева, - продай
кабысдоха, тысячу рублей тебе дам. Прямо сейчас. Продай, а? - Маленькими
грязными пальцами он, торопясь, расстегнул ватник, полез за пазуху, извлек
оттуда завернутый в газету пакет и шагнул к Лаптеву.
- Считай, - приговаривал он, разворачивая пакет, - ты считай, считай,
все точно.
Лаптев увидел пятидесятирублевые бумажки, толстую стопку. И отдернулся.
- Отстаньте вы! С ума, что ли... - и быстро пошел прочь.
Собака затрусила следом. А сзади доносилось:
- Две тысячи! Вернись! Три! Эй!..
"Это кооперативная квартира", - отметил Лаптев про себя, рассмеялся и
прибавил шагу.



4

Нет. Никаких сказочных дел не произошло с Лаптевым ни в ближайшие
сутки, ни после. Он не нашел тайника с золотом и драгоценностями за обоями
своей комнаты, Барбара Брыльска не прилетела, чтобы объясниться ему в
любви с первого взгляда, не сделал он также гениального открытия,
вследствие чего элемент "лаптий" не занял своего места в таблице
Менделеева. И все-таки что-то изменилось, как будто черноволосый
мистификатор и впрямь обладал тем, что называется "хороший глаз" или
"легкая рука".
Сначала была встреча - в половине седьмого утра! - с Антониной
Николаевной, спускавшейся по лестнице с мусорным ведром в то время, когда
Лаптев, возвращаясь от Эмиля, рассчитывал торчать у запертой двери по
крайней мере два часа.
Засыпая на ходу, он понуро тащился по ступенькам и вдруг услышал над
своей головой:
- Кто это? Боже мой! Ефим Федосеевич, кто это?
Лаптев поднял глаза, увидел Антонину Николаевну и понял: сейчас ему
скажут, что тот, кто и так никогда не убирает квартиру, не должен
приводить в нее собак. Однако на сухом лице Антонины Николаевны
засветилась совсем девчоночья улыбка; бросив ведро, она сбежала вниз, к