"Любовь Каверина. Он строит, она строит, я строю " - читать интересную книгу автора

В другое воскресенье весны не было.
Громко дребезжащий трамвай дотащил нас до Ржевки и оставил пробираться
через сугробы к сараю.
Большой ржавый замок никак не хочет у папы отпираться. Я знаю, если
ухватиться одной рукой за валенок, а другой за воротник и дотянуть ногу до
"ласточки", то замок вовсе никогда не откроется. И мы не увидим, что голуби
замерзли.
Мама берет меня за шарф и отодвигает от двери. Папа упирается ногой в
дверь, дергает замок со всех сил.
Голуби не замерзли. Мама сказала, что их, наверно, утащили крысы. Я
пощупала воду в помятой миске. Она превратилась в лед. Пусть. Пить все равно
некому. Чего уж теперь карабкаться за папой внутрь сарая. Еще на крысу
натолкнешься...
- Бездельники нам в доме не нужны, - папа всегда так говорит, как будто
доскам.
Я хватаюсь за какую-то бревнину и тащу ее на улицу. Бревнина упирается,
будто у нее больше ног, чем у меня. Приходится рвануть, как папа замок.
Бревнина вылетает прямо в снег. Жаль, что некому посмотреть, какая она
большущая. Мама вытаскивает какие-то железки, потому что любит, чтобы все
было чисто, а папа заносит все обратно, потому что из этого собирается
строить дом.
Мама берется за конец длинной занозистой доски. Я ухватываюсь за другой
конец, и мы тащим ее к выходу. Вдвоем работать хорошо. Только у меня куда-то
делась варежка, и одна рука мерзнет.
В сарае начинает темнеть. Папа зажигает лампочку. Оказывается, он
откопал окно, стол на трех ножках и железную кровать. Теперь можно подумать,
что это и вправду дача. Мама говорит, что пора кончать, поздно будет ехать.
Папа как будто не слышит и приколачивает стол к окну. Мама машет рукой, что
криво, все будет съезжать. Папа не сердится, а делает смешно ртом,
показывая, что вся еда будет скатываться к нему в рот.
Мы с мамой сидим на ледяной кровати и от усталости не можем встать.
Мамин воротник щекотно греет нос. Сарай качается и дзинькает на
поворотах. Папа долго и непонятно говорит. Из всего непонятного получается,
что скоро из Калинина приедет бабушка, и мы перевезем всех на дачу. Церику
крысы не страшны, он большущий. На бабушку они не набросятся. Испугаются. Но
цыплят могут съесть. Надо получше закрывать их в корзин - дзин-дзин-ке-ке...
- Мартышка, просыпайся, папе тяжело будет нести тебя на шестой этаж.

***

Бабушка из Калинина не приехала.
А всех остальных перевезли на дачу. На даче скучнее, чем в квартире.
Никого нет.
Мама приезжает только поздно вечером варить на керосинке Церькину
овсянку. С Церькой не поиграешь. На Лиговке во дворе меня из-за него
дразнили "Эрдель-сердель". Приходилось растягивать губы, чтобы было похоже,
что мне тоже смешно.
На даче он совсем меня не слушается, прибегает только вечером смотреть,
как в огромной прокопченной кастрюле булькает его каша.