"Любовь Каверина. Он строит, она строит, я строю " - читать интересную книгу автора

С соседкой, которую мама попросила кормить меня супом, тоже не
поиграешь. Она совсем старая. Можно только смотреть у двери, как она из
разных лоскутков вяжет коврик. Коврик красивый, нам бы такой в сарай. И сад
у нее тоже хороший. Особенно одуванчики. Соседка разрешает их сколько хочешь
рвать. А вот мальчишка - плохой. Он все время за мной шпионит. Только
построю одуванчиковый дом - сразу топчет. И ябедничает, что я рву яблоневые
цветы. Я же только один раз. Само получилось. Потому что в желтую пушистую
комнату нужно было воткнуть розовую веточку. Как фикус у Безногой Фриды на
Лиговке. А мальчишка сразу:
- Ба-ба! Смотри, что она натворила!
Я не плачу. Просто противно делать вид, что я маленькая и не знаю, что
из этих цветов будут яблоки. Вот дурак - на корточки присел, чтобы
посмотреть, есть ли у меня слезы. Ну и пусть. Зато у нас под досками живут
цыплята.
Моя работа каждый день выносить их в коробке на солнышко. И еще, когда
дождь, шуметь в сарае, чтобы напугать крыс. И еще приносить в чайнике воду
из колонки. И еще класть цыплятам в блюдце Церькину кашу.
Цыплята глупые, ходят ногами прямо по каше. Не пронимают, что от грязи
можно умереть. Смерть - это самое некрасивое на свете. От нее плохо пахнет.
И в животе как холодный камень. Бр-р-р!
Скорей бы бабушка из своего Калинина приехала.

***

Первое, что сказала бабушка, когда приехала на нашу дачу, что везде
должен быть уют. И постелила на одеяло, из которого торчит вата, занавеску.
Теперь на кровать нельзя садиться. Но уют мне все равно нравится. Особенно
голубые венки на новой клеенке и белая марля между комнатой и досками. Все
пахнет новым.
Папе уют не понравился. Я сразу заметила. Хотя он ничего и не сказал.
Просто у него уют называется мещанством. Он так еще на Лиговке говорил,
когда бабушка привезла из Калинина вешалку для полотенец с ракушками.
Ракушки были самые настоящие. Но папа не разрешил их вешать. Тогда бабушка
кричала, что у нас не комната, а хавос, и плакала на диване, подпрыгивая
всем телом. Потом вешалку то снимали, то прибивали, пока она куда-то совсем
не задевалась. Жалко уюта. Дали бы его мне, я бы от него ракушки отковыряла
и построила ракушечный дом.
После уюта в сарае бабушка принялась за цыплят. Сначала она их обозвала
бескультурьем и деревней. Но потом увидела, какие они пушистые и велела деду
Володе сделать для них курятник.
Дед Володя - не ее дед. Он до войны был ее, а потом у нее стал дед Миша
в Калинине. Но дед Володя остался моим дедушкой и маминым папой. Зимой мы с
мамой ездили к нему на Пушкарскую. Там у него много-много цветов и другая
жена, которая не любит, когда балуются.
Дед приехал в военной форме, а потом переоделся в старые брюки.
- Ба, почему ты говоришь "курятник", это же "цыплятник"?
- Ну-ну, твой дед большой аккуратист. Хош курятник, хош цыплятник
сделает. Жаль только бесстыдник большой.
Ничего бесстыдного я у деда не увидела, хотя все время смотрела, как он
строит, и даже помогала. Цыплячья клетка у нас получилась просто здоровская: