"Евгения Кайдалова. Короли и колбаска " - читать интересную книгу автора

достойно увенчать его скромные сбережения.
В секретариате уже готовились к обеду. Было минут сорок до официального
его начала.
Томка кромсала мягкий батон, Лена аккуратно отпиливала кружочки
ветчины. На столах были разложены кружевные трусики, лифчики, ажурные
колготки. На монитор, как на клетку с попугаем, набросили комбидресс.
Лена имела решительный вид:
- Я, Томка, поняла - мне от него уходить надо. К Зайцеву, или к
Юдашкину, или в "Red Stars", что ли! Я нижнее белье буду демонстрировать; я
в нем лучше выгляжу, чем в верхнем.
- Курочку пожарю сегодня! - Томка с удовольствием прикусила
бутерброд. - Мой любит курочку. Мне все гербалайф подсовывает, а сам мясо
трескает - дай бог! Ничего, я вечером пивка прикуплю, скажу: какой же с
пивом гербалайф? Это ерш получится. Давай лучше вместе курочку навернем!
Лена двумя пальцами взяла кусочек ветчинки.
- Я вот думаю, Томка, может, в Коньково сегодня рвануть, а? А то я что
ни куплю, никак себя одетой не чувствую.
- Давай лучше в Тушино! Там и вещевой и продуктовый рынки; я бы мясца
прикупила...
Тариэл Давидович, по-партизански бесшумно распахнувший дверь, сейчас с
интересом оглядывал секретариат. Лена благополучно сидела к нему спиной с
расстегнутой после примерки "молнией" на юбке, а у Томки, как у только что
растерзавшей добычу акулы, кусочек ветчины свисал из уголка рта.
Проглатывать его под тариэловским взором она боялась.
Начальский взгляд дошел до занавешенного монитора. Геворкадзе от души
произнес:
"Тьфу!" - и захлопнул дверь. Томка мгновенным движением заглотнула
кусок.
- Ю-ю-юль! Помоги! Запить бы чем! - захрипела она.
...Пустынен и тих Ленинградский проспект в рассветные часы... Только
так высокопарно и хочется говорить, стоя под сенью мощных бледно-желтых
зданий сталинской породы. Спокойно дремлющие, не разбуженные еще ни вечной
суетой пешеходов, ни слабым на заре ручейком машин, они донельзя напоминают
мне замки с книжных страниц, те замки, которые никем никогда не были
построены и которые создавало лишь воображение художника. Тем более, что
стоят они на проспекте, названном в честь не существующего ныне города -
Ленинграда.
А Барселона.., что будет в этом имени?
Оно своенравно: и бурлит на языке, и тихо льется, оно пока что рождает
загадки; и неизвестно, чем станет для меня этот город - ведь новые города
всегда становятся чем-то для каждого...
- Юля, садитесь!
Это - реальность, мои шефья, которые и должны были подхватить меня на
Ленинградском проспекте по дороге в аэропорт. Я застаю самый разгар их
дорожной беседы:
- Нет, я серьезно говорю, Платон, надо менять секретарш. О чем они
думают? О том, чтобы покушать (Тариэл Давидович прямо-таки по-английски
выплевывает "п"), погулять, поспать на рабочем месте и купить на себя
какую-нибудь тряпку. Я не против! Я им достаточно плачу, чтобы они скупили
хоть... хоть все Лужники; но почему не подумать о работе?! Хоть немножко!