"Такэси Кайко. Награда солдату (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

стола, оставив Монике деньги на уколы. Мы спустились вниз по лестнице. Я
хотел обнять и поддержать Уэстморленда, но моя рука была не в состоянии
охватить его огромные круглые плечи. Он, потерянный, несчастный, с
покрасневшими глазами, шел за мной послушно, как школьник.
Мы побродили немного по улицам, а потом зашли еще в два бара. Пили до
самого комендантского часа, то есть до часу ночи. Напились как свиньи. Я
постепенно вспоминал. Последний бар оказался самым обыкновенным публичным
домом. По кирпичному полу между стенами, облицованными ярко-красным
пластиком, сновали худенькие, совершенно испитые девочки. Ходко орудуя
тощими лапками, они набросились на меня и на сержанта. Одна девочка, задрав
подол, приблизила вплотную к моему лицу свои жалкие, как воробьиное гнездо,
прелести. Другая пыталась что-то петь. Сначала я думал, что она поет на
ломаном кантонском наречии, но оказалось, это была японская песня. Тогда я с
упрямой назойливостью стал вдалбливать ей слова. Девчонки грубо лапали меня,
а я пел, да с такой силой, что темнело в глазах:

На озере
грустном
в горах...

У девочки, помнится, получалось что-то несуразное:

На опере
грустной
в грехах...

В этом баре сержант перестал наконец плакать. Теперь с его лица не
сходила улыбка. Но когда девочки попытались отнять у него пластиковую
коробку с семью дамскими трусами, он всерьез разозлился и, зажав цилиндр под
мышкой, стал пить пиво "33". "Выберем по девочке, - сказал он, - пойдем
куда-нибудь и будем соревноваться на одной кровати в стрельбе снарядами
пятьсот пятьдесят пятого калибра..." И тут я увидел, как заколыхался
бледно-синий свет люминесцентных ламп, и почувствовал, что мои глаза
растворяются в алкогольных волнах. И тогда я удрал. Удрал не оглядываясь.
Выйдя из бара, схватил за локти какого-то старика велорикшу, который уже
собрался ехать домой, и стал умолять: "Маджестик"!.. "Маджестик"!..
Я почувствовал грустное удовлетворение оттого, что память хоть частично
восстановилась. Позвонил портье н попросил говорить всем, кто бы ни пришел,
что меня пет. Вообще-то я никого не ждал, но такая предосторожность не
мешала. Нырнув под одеяло, вытащил из сумки, привезенной Уэстморлендом,
"Идиота" в переводе Гарнэта. В укреплении в долгие часы невыносимой
послеполуденной жары я кое-как справлялся с тоской и страхом, следя за
страстями князя Мышкина. В маленькой лачуге у нас там была целая
библиотечка. Американские солдаты читали всякую всячину: "Мрак среди белого
дня", "1948 год", "Этот великий новый мир" Хаксли, "Мастера расточительства"
Паккарда, "Безопасно ли пить воду?" язвительного остряка Арта Бухвальда.
Больше всего в библиотечке было вестернов, но был и Шекспир. Попадались
книги с неразрезанными страницами и книги со страницами, истертыми до дыр.
Большинство солдат коротали время, не утруждая себя чтением. Голые по пояс,
расслабленные зноем, они медленно, как в затянувшемся припадке, пили пиво