"Б.И.Казаков. Превращение элементов " - читать интересную книгу автора

элементов. Вторая партия, несомненно сильно двинувшая органическую химию,
ничего не сделала для минеральной". Дюма, свидетельствует далее Менделеев,
призывал и тех и других идти своей дорогой.
Сторонником другой точки зрения был Станислао Канниццаро. Его речь
потрясла слушателей. "Я не могу... передать того воодушевления, той здравой
энергии, вполне сложившегося убеждения, которые так могущественно
действовали на слушателей", - отзывался о речи Канниццаро Менделеев.
На конгрессе Канниццаро раздал оттиски своей книги "Краткое изложение
курса химической философии". Читатели были поражены четкостью изложения,
убедительностью, с которой устранялись разногласия, и открывавшимися в связи
с этим перспективами развития экспериментальной науки. "Я читал книгу
неоднократно и был поражен ясностью, с какой она освещала важнейшие спорные
вопросы, - писал тогда известный химик Лотар Мейер. - С моих глаз как бы
спала пелена, исчезли сомнения, и вместо них возникло чувство самой
спокойной уверенности".
Гипотезу Авогадро Канниццаро назвал краеугольным камнем развития
атомной теории Дальтона, которая, основываясь только на весовых и объемных
соотношениях, становилась непригодной для экспериментальных исследований. Не
надо удивляться, утверждал он, необходимости в гипотезе Авогадро для
понимания законов. Именно неприятие идей Авогадро и привело к неудачам
многих химиков и даже такого прославленного ученого, как Берцелиус.
С огромным воодушевлением произнес свою речь Канниццаро, и члены
конгресса, несмотря на те несогласия, которые были между ними до этого,
встретили ее почти единодушным одобрением. Когда предложили резолюцию, в
которой характеризовалось различие понятий частицы (молекулы) и атома, то
все проголосовали "за". Лишь одна чья-то рука робко поднялась при вопросе
"кто против?", но и она тут же опустилась.
После конгресса в Карлсруэ отошли в прошлое разногласия, стоявшие на
пути развития экспериментальных определений в химии, а атомный вес стал
важнейшей характеристикой элемента.
Более чем на сто лет опередил М.В. Ломоносов всех химиков Европы. В
своей незавершенной работе "Элементы математической химии" он дал
представление о строении вещества, подобное тому, что приняли химики лишь
после конгресса в Карлсруэ. Он писал, что "корпускула (так он называл
молекулу) - собрание элементов (т. е. атомов) в одну незначительную массу.
Корпускулы однородны, если состоят из одинакового числа одних и тех же
элементов, взаимосоединенных одинаковым образом. Корпускулы разнородны,
когда элементы их различны и соединены разным образом или в различном числе;
от этого зависит бесконечное разнообразие тел. Начало есть тело, состоящее
из однородных молекул".
Можно, пожалуй, сказать, что математической химия получила право
называться лишь с принятием идей Авогадро, чего так блестяще добился
Канниццаро. Ломоносов к этому стремился задолго до знаменитого конгресса.
Но, как было уже сказано, работы нашего великого соотечественника не были
широко известны на Западе. К тому же сомнительно, чтобы его идеи и выводы
были тогда поняты и приняты: они опережали время. По этой же причине
пребывала в забвении более поздняя молекулярная теория Авогадро; по этой же
причине в известной степени конгресс в Карлсруэ спорные вопросы решил
голосованием - случай в науке беспрецедентный.
Да и не истину декретировали участники конгресса, если быть точным. Они