"Эммануил Казакевич. Двое в степи [H]" - читать интересную книгу автора

славный юноша всем здесь пришелся по душе своим открытым нравом и честной
работой. На это казах-стрелок ответил после непродолжительного молчания, что
саперы нисколько нe ошиблись и что молодой человек - хороший человек и его,
Джурабаева, друг; а пробираются они вдвоем к месту своей службы, в штаб
армии, куда им необходимо прибыть как можно скорeе. Потом оба казаха
поговорили о своей родине, Казахстане, и их замкнутые лица просветлели.
Огарков сказал Джурабаеву:
- Хорошие ребята минеры, правда? Здесь бы и остаться с ними.- И,
умоляюще посмотрев на своего товарища, быстро заговорил: - Останемся с ними,
а? Мы ведь большую пользу принесем! Это же такое важное дело - подрывать
вражеские танки,- как вы думаете? И комбат тут такой душевный человек...
Джурабаев ничего не ответил, только покачал головой.
После окончания работ саперов отвели в станицу за восемь километров, в
резерв. Там их разместили по избам и разрешили отдыхать. Огарков сразу же
уснул, но Джурабаев не мог заснуть. Он глядел на спящего, шевеля губами.
Потом он тихонько вышел из избы и направился в соседнюю избу, где
разместился штаб батальона. Минут пять стоял он у крыльца, не решаясь войти.
Затем все-таки вошел.
Никто не слышал, о чем Джурабаев говорил с комбатом, дежурный сапер
уловил только заключительные слова комбата, произнесенные задумчивым и
невеселым голосом:
- Ну что ж, голубчик, поделаешь... Идите, раз такое дело...
Вернувшись к Огаркову, Джурабаев разбудил его, и они вдвоем покинули
деревню.
Огарков шел молчаливый и угрюмый. Молчалив и грустен был и Джурабаев.
Может быть, надо было остаться у саперов? Неплохо было бы и остаться. Там и
земляк, с которым можно поговорить...
Следующей ночью они увидели перед собой Дон. Он блестел при свете луны,
струясь среди обрывистых берегов. Над рекой царил неумолчный шум. По
переправе беспрерывной лентой шли к востоку машины, пушки и люди. Берег
ощерился дулами зенитных орудий.
В траве, в пшенице, в овсе, возле мельниц и вокруг мощных элеваторных
башен, всюду, куда доставал глаз, лежали люди, паслись кони, стояли машины и
повозки. Все ждали своей очереди, с беспокойством глядя в ночное небо.
Недалеко в поле догорал недавно сбитый немецкий самолет.
Джурабаев решил переночевать в ближней станице, ниже по течению. Белые
хаты станицы были отчетливо видны в лунном свете.
Пошли туда. Все дома и дворы были полны солдат, спавших где попало.
Наконец их пустили в один дом. Здесь было светлo от щедро горевшей под
потолком лампы-"молнии". На полу и на лавках спали солдаты, однако еще
оставалось место и для двух новых пришельцев.
Хозяйка, молодая женщина, закутанная в большой черный платок, так что
только глаза поблескивали, угостила вновь прибывших молоком и присела на
лавку. Джурабаев сразу уснул, Огарков же остался сидеть, бездумно глядя на
маленькие загорелые ножки хозяйки - она была босиком.
Ей, видимо, хотелось поговорить, но она не решалась.
Из соседней комнаты, откуда-то сверху, послышался слабый старушечий
голос:
- Мария!
Женщина вышла, вскоре вернулась и снова села на лавку, оказав: