"Эммануил Казакевич. Двое в степи [H]" - читать интересную книгу автора

обувь с подкованными каблуками.
С трудом оторвал он взгляд от этих сапог, а когда снова посмотрел в
глаза Джурабаеву, тот был уже мертв. Великий разводящий - Смерть - снял с
поста часового.


ГЛАВА ВОСЬМАЯ


Мария принялась убирать мертвого. Она делала это тихо, бесшумно, без
суеты, не стыдясь наготы мертвого тела. По-крестьянски основательно обмыла
она его, сложила ему руки крест-накрест и даже нашла свечу, но потом решила,
что христианский обряд тут неуместен, поскольку покойник - нерусский
человек.
О гробе нечего было и думать, и она просто обернула тело в простыню.
Они похоронили Джурабаева в углу большого двора, среди кустов малины.
Потом Мария ушла в дом, а Огарков остался сидеть во дворе.
Он вдруг почувствовал себя человеком, лишенным жизненной опоры и
какой-либо видимой цели. Ему казалось, что только что оборвалась последняя
связь его с окружающим миром и весь мир отодвинулся в туманную глубину,
оставив его, Огаркова, в полном одиночестве среди малинника и больших
одуванчиков.
Но нет, он был не один. В соседнем дворе раздавался непонятный шум,
звенела посуда, и мужской голос пел:

Начинаются дни золотые
Воровской непробудной любви.
Эх вы, кони мои вороные,
Черны вороны - кони мои!

Вначале Огарков не обращал внимания на пьяное пение, прерываемое
возгласами деланного веселья, но оно все назойливее лезло в уши. Голос пел
навзрыд:

Мы уйдем от проклятой погони,
Перестань, моя крошка, рыдать...

Странно было в это утро в пустынной, почти покинутой станице слышать
пение.
На пороге избы появилась Мария. Она минуту постояла, издали глядя на
Огаркова, потом пошла к нему, быстро и дробно шагая по траве гибкими босыми
ногами. Остановившись возле Огаркова, она прислушалась к пению и сказала:
- Это сосед наш вернулся. Отвоевался, говорит. Не пойдет за Дон. - Она
протянула Огаркову белую вышитую рубашку: - Переоденьтесь. А я вашу
гимнастерку постираю, она вся в крови.
Он начал переодеваться, сам не зная зачем,- вероятно, по усвоенной за
последнее время привычке кому-нибудь подчиняться. При этом его рука нащупала
в кармане гимнастерки бумажку. Он быстрым движением переложил ее в брючный
карман:
Пение в соседнем дворе оборвалось, и тот же голос громко позвал: