"Эммануил Генрихович Казакевич. Весна на Одере (про войну)" - читать интересную книгу автора

самым концом. И разведчиков своих не хотелось оставлять: свыкся с ними. И
дивизия наша стала для меня как бы родным домом. Уломал все-таки
начальство. Спасибо, не послали... А то бы я уже был где-нибудь под
Минском... - он помолчал, затем добавил: - И не встретил бы вас.
У них оказалось немало общих знакомых. Таня служила раньше в одном из
армейских госпиталей, знала начальника разведотдела армии полковника
Малышева. Теперь она возвращалась с совещания хирургов: она работает
ведущим хирургом в дивизии полковника Воробьева.
- И его знаю, - сказал Лубенцов. - Хороший командир. А мой комдив,
генерал Середа, еще лучше.
- Да у вас все хорошие, - улыбнулась она и, посмотрев на него сбоку,
тихо проговорила: - Как замечательно, что из этой страшной войны,
погубившей столько прекрасных людей, вы вышли невредимым. Особенно при
вашей профессии. Я очень рада, что встретила вас. - С минуту помолчав, она
спросила: - А полковника Красикова из штаба корпуса вы знаете?
- Знаю немного.
Они медленно ходили вдоль фасада уснувшего дома. Она оступилась, он
взял ее под руку и уже больше не отпускал.
- Разве на посту так можно? - спросила она чуть насмешливо.
<Ах, это почти мирное время, - думал Лубенцов, - я гуляю с женщиной
под руку, впервые, кажется, за четыре года!>
Небо прояснилось, и из-за разорванных туч выглянула луна. Она
осветила белые дома с продольными черными перекладинами на стенах и
остроконечную крышу кирхи. Как тут было не вспомнить леса у Вязьмы, где
они скитались три года назад!
- У меня такое чувство, - сказал он, - будто мы долго взбирались на
высокую и крутую гору, и вот мы на самой вершине или близко от нее...
Может быть, это довольно избитое сравнение, но - ох, как далеко видно с
этой вершины! То, что было, начинаешь видеть по-новому, а то, что будет,
становится таким прозрачно-ясным... Теперь мы полностью осознали свою силу
и свое значение. Мы как-то выросли, вроде как бы зрелость приобрели... -
он улыбнулся, сконфуженный. - В общем, это трудно объяснить...
Она посмотрела на него внимательно, просто для того, чтобы
удостовериться, что он действительно тот самый лейтенант, который стоял
рядом с ней холодной, осенней ночью у старой смоленской дороги. Тот самый,
у кого можно научиться быть уверенной и смелой. Она вдруг позавидовала его
разведчикам и вообще тем, кто близко общается с ним.
- Вы слышите? - неожиданно спросил он.
Они удивленно переглянулись: невдалеке раздались странные стонущие
звуки, словно на гигантских струнах играл ветер. То был старый, знакомый с
детства мотив. На некоем неведомом инструменте кто-то играл знаменитую
песню о Стеньке Разине. Звуки неслись из кирхи. Лубенцов с Таней
направились туда, вскоре очутились перед широкими ступенями и вошли.
Лунный свет лился из узких сводчатых оконниц. В сиянии этого света на
высокой балюстраде сидел какой-то сержант и играл на органе. Внизу стояла
группа слушателей-бойцов.
Внезапно игра прекратилась, и сержант, встав с места, певучим голосом
спросил:
- Товарищ майор, разрешите продолжать?
Лубенцов, зачарованный, сначала не понял, что обращаются к нему. А