"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

данное Акимову, и промолчал.


ГЛАВА ВТОРАЯ

Аничка Белозерова

1

После ухода полковника Акимов переговорил со связистами. Он предложил
им с утра развернуть рацию на случай, если противник на время выведет из
строя проводную связь. Потом явились артиллеристы-наблюдатели, которых он
разослал в роты, с тем чтобы они с самого переднего края могли
корректировать огонь своих батарей.
На печурке закипал чай. Кое-кто из офицеров задремал, усевшись на
солому. Майборода поставил новую пластинку. То и дело звонил телефон.
Акимов принялся с полковым инженером окончательно решать вопрос о местах,
где будут сделаны проходы в минных полях.
И вдруг за дверью землянки, совсем близко, раздался громкий,
серебристый женский смех. Все подняли головы. Смех раздался снова, уже
рядом с дверью, дверь отворилась, плащ-палатка приподнялась, и на пороге
появилась девушка. Она смеялась.
- Ох, умора! - произнесла она наконец, вытирая рукавом шинели мокрое
смеющееся лицо. С минуту она постояла, довольно бесцеремонно оглядывая
собравшихся в землянке людей, потом сказала: - Никак не ожидала услышать
тут такую музыку! - Она подошла к патефону, сделалась вдруг серьезной и
задумчивой, а когда пластинка пришла к концу, промолвила: - "Танец Анитры"
Грига. Тут, я вижу, живут любители классической музыки.
Только после этого она поздоровалась:
- Здравствуйте. Кто здесь командир батальона?
- Я, - ответил Акимов, подчеркнуто лениво повернув к ней большую
тяжелую голову.
Девушка, видимо почуяв что-то недружелюбное в этом ответе, сверкнула
глазами, но представилась как положено:
- Военный переводчик лейтенант Белозерова.
Акимов ничего на это не сказал и снова отвернулся к инженеру. Она же
подошла к Дрозду и, сказав: "Разведчики пришли", - села на корточки к
огню.
Легкое замешательство, наступившее с ее приходом, рассеялось. Акимов
продолжал - правда, громче, чем прежде, - уточнять с инженером участки
разминирования. Офицеры, раньше дремавшие на соломе, остались в тех же
позах, но сон с них как рукой сняло. Девушка, согрев руки, приблизила свое
лицо к уху Майбороды и негромко спросила:
- Голубчик, нельзя ли еще раз поставить эту пластинку?
Майборода благосклонно кивнул, снова завел свой музыкальный ящик, и
оттуда опять полилась причудливая и изящная мелодия знаменитого норвежца.
Хотя все как будто были заняты своим делом, но все тем не менее
следили за девушкой. Тонкий овал ее юного лица, большие карие глаза,
затененные ресницами редкостной длины, - без ресниц они казались бы
нескромными, до того сияли они безмерной молодостью и жаждой жизни, -