"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

ссоре ее с отцом вызвал суровые упреки и тяжкие вздохи Семена Фомича.
Отец Анички, генерал-лейтенант медицинской службы Александр
Модестович Белозеров, был знаменитым военным врачом. С августа 1941 года
он работал в качестве главного хирурга одной из южных армий. Аничка
осталась в Москве одна. Матери у нее не было - она умерла уже давно.
Аничка училась на втором курсе института иностранных языков, на
немецком отделении. Институт в полном составе - вместе с преподавателями,
знатоками немецкой литературы, - копал траншеи и противотанковые рвы
вокруг Москвы, а в октябре его эвакуировали на восток, и Аничка
отправилась в большой приволжский город. Здесь Аничка затосковала. Ей
показалось стыдным и ненужным пребывание в институте. Она и так знала
немецкий язык лучше всех на курсе: ее мать, окончившая в свое время в
Швейцарии, в Цюрихе, медицинский факультет тамошнего университета, сама
занималась с ней в детстве немецким языком, и занималась настойчиво, с
беспощадностью хорошей матери. Таким образом, Аничка свободно говорила
по-немецки, и знатоки удивлялись чистоте ее произношения.
Институт стал попросту ненавистен Аничке. Она теперь отдавала себе
ясный отчет в том, что поступила сюда только потому, что и ранее знала
немецкий язык, а учиться по-настоящему не хотела из-за постыдной лени и
расхлябанности. Она признавала теперь правоту своего отца, который не
желал отдавать ее в этот институт, презрительно именуя его "убежищем для
ищущих мужа перезрелых барышень". Он хотел видеть свою единственную дочь
врачом. Однако она сумела поставить на своем и вот теперь истерзала себя
упреками. С началом войны она яростно возненавидела язык, на котором
говорили захватчики. В огромной беде, обрушившейся на миллионы людей,
Аничка впервые с полной ясностью подумала о своем долге и решила, что
должна быть там, где труднее всего. В свете этих мыслей ей показались
ничтожными повседневные интересы, которыми жили студенты, и ненавистными
те из ее соучениц, которые все еще, хотя и меньше чем раньше, думали о
нарядах и молодых людях. Разумеется, в своих страстных порывах к борьбе за
общее дело Аничка преувеличивала собственные и чужие недостатки, но это
преувеличение было естественным и плодотворным.
Содрогаясь от жалости, наблюдала она за толпами эвакуированных людей,
согнанных немцами со своих мест и полных еще не улегшегося смятения.
Санитарные поезда привозили в тихий город раненых солдат, и Аничка
страдала при виде их страданий и от бессилия помочь им.
И вот она пошла к директору института и попросила дать ей годичный
отпуск. Она не скрыла от него, что намерена вернуться в Москву и оттуда
поехать на фронт. А именно, она хотела, подобно девушкам, о которых иногда
писали газеты, пробраться в немецкий тыл, вредить немцам и передавать по
радио или каким-нибудь другим полагающимся в таких случаях путем сведения
о противнике.
Директор - может быть, по формальным соображениям, а скорее всего для
того, чтобы не пускать на войну молодую и неопытную девушку, да еще дочь
известного хирурга - наотрез отказал ей. Она тут же решила, что он изверг
и дурак, и стала собираться в путь без разрешения.
О своем замысле она рассказала только одной подруге, Тане Новиковой.
Таня очень разволновалась и согласилась ехать вместе с ней. Они целый день
бродили по городу, долго стояли на набережной зимней, скованной льдами
Волги, говорили разные красивые, но искренние слова и торжественно