"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

благодарностью к людям. А она, по своей наивности, боялась, как бы ее без
документов не приняли за шпионку. Она сама смеялась бы над своими
страхами, если бы могла посмотреть на себя чужими глазами.
Занятая собственными мыслями и замкнутая, как вообще все люди,
решившиеся на что-то серьезное, Аничка смотрела на окружающее отчужденно.
Все, что она видела как бы издалека, тем не менее приводило ее в умиление:
грубые звуки однорядной гармошки, крепкий запах махорки и даже самые
незначительные слова, высказанные сидящими здесь простыми людьми, - все
это казалось Аничке полным глубокого смысла. Может быть, почувствовав в
ней жжение внутреннего огня, все в вагоне относились к Аничке очень
хорошо, беседовали с ней очень охотно, рассказывали ей о своей жизни,
работе и о великих потерях, причиненных каждому из них - прямо или
косвенно - войной.
Но внимательнее всех был к ней длинноногий лейтенант, которого все в
вагоне звали Витей. Он уже успел побывать на фронте, был там ранен и
теперь возвращался из госпиталя обратно на фронт. На его груди висела
медаль "За отвагу", и, так как в то время награжденных было еще мало -
война только начиналась, - Аничка преисполнилась глубоким уважением к
этому молодому человеку, шумному и всегда веселому. Он не мог не заметить
ее пристальных взглядов и, приписав их совсем другим причинам, стал за ней
ухаживать, делился с ней едой, приносил кипяток и вообще был крайне
предупредителен.
Он устроил ее рядом с собой на верхнюю полку, где было теплее и
спокойнее. Когда стемнело, она почувствовала, что лейтенант стал к ней
прижиматься, затем обнял ее и начал трогать руками. Она замерла. Тогда
руки лейтенанта стали еще более развязными. А она удивлялась и никак не
могла понять, как может он так вести себя, когда кругом война и всюду
столько горя и надо бы думать совсем о другом. Она спустилась вниз и
уселась на старое место - на чей-то сундучок, стоявший в проходе. А
лейтенант обиделся на нее и долго сидел там наверху молча, но потом не
выдержал и слез. Примостившись возле нее, он стал вполголоса сердито
спрашивать, зачем она слезла, и начал что-то говорить о том, что теперь
война, всюду столько горя, может быть, его через несколько дней убьют,
неужели же она такая злая. Она ничего не отвечала, думая совсем о другом,
и ей казалось, что она не в поезде, а где-то в пустынном месте и никого
вокруг нет. А в небо подымаются сизые, клубящиеся и чуть красноватые дымы.
И эти дымы почему-то казались ей похожими на туманные жалобы, которыми
старался ее смягчить лейтенант.
А он все говорил свое, и тогда она сказала, что не любит его. Ей
самой было смешно, что она ему это говорит, как будто он сам этого не
знает.
Все-таки он отстал и полез наверх к себе. Она же осталась сидеть на
своем месте в проходе. Тут сразу несколько голосов из темноты пригласили
ее занять место получше, и кто-то хотел даже уступить ей лежачее место на
второй полке. Но она отказалась от этих одолжений. Потом лейтенант опять
спрыгнул и попросил ее сесть на прежнее место, так как там теплее и
удобнее. Когда она отказалась, он сказал, что сам останется внизу и пусть
она не беспокоится. Голос его звучал искренне. Не было сомнений в том, что
на этот раз он действительно хочет сделать ей лучше. Она полезла наверх, а
он постоял внизу, потом вышел погулять на какую-то станцию, вернувшись же,