"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

певучий говорок подмосковной молочницы. А главное - сознание того, что
отсюда, из этого города, тянутся нити ко всем городам и селам, фронтам и
армиям, что сюда, в этот город, обращены взоры миллионов людей, полные
боли и веры.
С замиранием сердца вошла Аничка к себе в квартиру - пустую, холодную
и необжитую. Все здесь стояло на своих местах, но на всем лежал отпечаток
заброшенности. Весь многоэтажный дом напоминал остановившийся трамвай, в
котором что-то испортилось, а все пассажиры его покинули и он стоит
посреди улицы, безжизненный и холодный. Добрая половина соседей находилась
либо в эвакуации, либо на фронте. Зато оставшиеся встретили Аничку
радостными восклицаниями и наперебой зазывали в свои квартиры - они знали
ее со дня ее рождения, знали ее отца и помнили мать. Многие помнили даже,
как Аничку в детской коляске впервые вывезли гулять во двор. Они пришли в
ужас, узнав, что у нее нет хлебных карточек, тут же сложились - каждая
соседка по кусочку - и составили таким образом для нее скудный хлебный
паек, который исправно приносили ей и в последующие дни.
Начались хлопоты о поступлении в армию. Аничка ходила то в
горвоенкомат, то в Московский комитет комсомола. После бесед и заполнения
анкет она, усталая, голодная, как волк, с кружащейся головой, но с легкой
походкой и душевным спокойствием, бродила по Москве и не могла наглядеться
на улицы и площади, на проходящие то и дело колонны солдат в стальных
касках и на аэростаты воздушного заграждения, лежавшие посреди бульваров,
чуть покачиваясь на стропах при порывах ветра.
К родственникам своим Аничка не являлась. Иногда она порывалась пойти
к тете Наде, с тем чтобы хоть раз досыта поесть, но и к ней не пошла, так
как не хотела говорить тете неправду о причине своего пребывания здесь и
вообще не желала объясняться по поводу своих дел.
Тетя Надя вскоре объявилась сама. Кто-то из знакомых, встретив Аничку
на улице, поспешил сообщить об этом тете Наде.
Высокая, полная, очень похожая на отца Анички, Надежда Модестовна,
поднявшись на четвертый этаж пешком, так как лифт не работал, довольно
долго не могла оправиться от одышки. Наконец, придя в себя, она закидала
племянницу вопросами и восклицаниями. Узнав, в чем дело, она обомлела,
широко раскрыла свои все еще прекрасные синие глаза, плюхнулась в кресло
и, вдруг напомнив какую-нибудь свою прародительницу - бабку или прабабку
из московских прасолов, - совсем потеряв свой лоск и интеллигентность,
закричала:
- Ишь чего вздумала! Сбрендила ты, что ли? Ты же единственная у
Александра дочка! Ты же его в гроб сведешь!
В эти секунды Аничка почувствовала к ней самую настоящую ненависть,
хотя тетя Надя была ее любимой теткой. Но когда тут же выяснилось, что
старший сын тети Нади, Валерик, уйдя в ополчение, пропал без вести, Аничка
бросилась тетке на шею, и они обе долго плакали. В слезах Анички излилось
все напряжение последних недель, в них была и просьба о прощении за
минутную ненависть к тетке.
Надежда Модестовна, вскоре успокоившись, решила, что почти уговорила
Аничку отказаться от ее планов. Она прежде всего потребовала, чтобы
племянница немедленно переехала к ней. Муж тети Нади, Илья Иванович,
работает в штабе ПВО Московской зоны. Паек они получают хороший. Как раз
она должна ехать в распределитель получать этот паек. Она настояла, чтобы