"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

так было жалко, как остальных двух. Но эта мысль только на самую долю
мгновения пронеслась в голове командира полка, и он тут же отбросил ее
прочь не без негодования на самого себя. Ибо что бы там ни думал этот
сухарь-полковник, какими бы мотивами ни руководствовался, но дело есть
дело: та часть, которая сдает участок, обязана провести разведку боем
перед сменой, если противник недостаточно разведан, - таков воинский
закон. И эту задачу следовало поручить самому решительному - и самому
любимому - из комбатов, командиру первого батальона. Уныло взглянув на
него, Головин сказал:
- Товарищ Акимов, готовься.
- Есть готовиться, - ответил Акимов, подымаясь во весь свой большой
рост и усмехаясь в молодую, блестящую, кудрявую черную бороду, выросшую за
месяц здешней жизни. Его голос, низкий и с каким-то веселым раскатцем,
оторвал полковника от карт и боевых документов. Полковник взглянул на него
и увидел мощную голову на большом теле, которое и под уродливой ватной
телогрейкой представлялось полным сдержанной силы. В Акимове именно
чувствовалось изобилие силы, и, если бы он держался подтянуто, напряженно,
это казалось бы уже нескромным, почти демонстративным. Может быть, поэтому
он чуть сутулился, двигался по-медвежьи мешковато, с этакой нарочитой
ленцой, и единственная неприкрытая часть его тела - шея, хотя и немалого
обхвата, была очень белой и нежной, как бы не желая свидетельствовать о
мышцах богатыря, скрывавшихся под одеждой.
Лицо Акимова было все, за исключением высокого и чистого лба, в
мелких рябинах, а глаза - узкие, серо-зеленые - глядели спокойно и
независимо.
Вид комбата произвел на полковника впечатление, но, верный своей
привычке судить о людях по их делам или, может быть, не желая подпасть под
властное обаяние молодого человека, он опять углубился в свои бумаги,
мимолетно решив: "Посмотрим, каков он в бою".
Головин между тем говорил Акимову:
- Тебя поддержит вся полковая артиллерия и дивизион артполка. Попрошу
у комдива, чтобы он добавил еще артиллерии. Все тебе дам. Саперную роту
пришлю в твое распоряжение. - Поколебавшись с минуту, Головин, чтобы
окончательно подсластить пилюлю, добавил: - И взвод разведки тоже.
Акимов ответил:
- Ладно, есть.
Легкая улыбка все еще блуждала по его лицу.
"И чего он улыбается?" - раздраженно подумал старик полковник,
взглянув на комбата еще раз.
Акимов улыбался потому, что, как только услышал о разведке боем, так
сразу и решил, что Головин поручит задачу именно ему, Акимову. И когда так
и вышло, лицо Акимова осветилось этой странной улыбкой, в которой было и
удовлетворенное самолюбие, и горечь тревожных предчувствий, и насмешка над
собственной догадливостью.
Акимов взял со стены свой автомат и спросил у полковника как у
старшего по званию:
- Разрешите идти?
Полковник кивнул головой, сказав:
- Скоро буду у вас.
- Милости просим, - ответил Акимов. - У меня приблудный баран