"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

было отдано не так. Акимов выругался. Упрямо стоя во весь рост, несмотря
на то что кругом начали посвистывать пули, он вдруг побелел, поднял вверх
руку, сжатую в кулак, и крикнул громко, так, как, вероятно, кричат моряки
во время бури:
- Вперед, товарищи! За нашу родину! - И неожиданно для всех и для
себя самого добавил старинную, вычитанную из книги фразу: - Не опозорьте
русское оружие перед лицом неприятеля.
- Ура-а!.. - раздался крик, и все ринулись вперед, стреляя на ходу,
захлебываясь, что-то бормоча, оскользаясь, падая, подымаясь, как бы во
власти мощного призыва, который все еще звенел в ушах. Сбоку и сзади
подбадривающе постукивали пулеметы. Полетели гранаты. Потом все стихло.
Майборода, спрыгнув в траншею на немца, схватил его за лицо и начал
остервенело тыкать затылком в грязь. Потом он опомнился и осмотрелся.
Траншея была полна наших солдат. Поспешно устанавливали пулеметы и
противотанковые ружья. Акимов, сидя на корточках, говорил по телефону,
крича, отчаянно ругаясь и почти не слушая, что ему отвечают.
- Огня! - кричал Акимов. - Боеприпасы тащите сюда немедленно.
Побольше гранат и снаряженных дисков. Спите там, сволочи? Вот я вернусь, я
вам покажу, сукиным детям! Артиллерийских командиров сюда гоните, отсюда
лучше видно!
Он встал и сказал Орешкину:
- Так держать! Понятно? - Он был без фуражки, ее сбило пулей. Он
продолжал говорить: - Твой НП теперь будет здесь, в траншее, а мой - вон
там, в кустарнике, где ты сидел и ухмылялся. - Осмотревшись, он устало
улыбнулся: - Хорошо оборудовали траншеи. Немец порядок любит.
Действительно, траншея была сделана хорошо, даже красиво. Вся обшитая
досками, она шла правильными зигзагами. Ниши для спанья и те были устланы
досками и соломенными матами. Повсюду валялись масленки из оранжевой
пластмассы - остатки недоеденного немецкого завтрака. Здесь же лежали и
убитые немцы и наши рядом. В воздухе стоял странный, единственный на свете
запах захваченной вражеской траншеи. Очень чужой запах.
Акимов пошел по траншеям, перебрасываясь с солдатами
полушуточными-полусерьезными словечками:
- Ну, вот мы и добрались до приличного жилья. Сухо и не дует.
Держитесь здесь, смотрите, покрепче. Если нас выбьют обратно в болото и
грязь - грош нам цена.
Вдруг он умолк. Он услышал поблизости женский голосок,
разговаривающий по-немецки. Аничка, усевшись на ящике из-под патронов, с
блокнотом в руках, допрашивала немецкого пленного.
- Вы почему здесь? - спросил Акимов.
Она подняла на него глаза и ответила, высокомерно вскинув подбородок:
- Дальше немцы не пускают.
Кругом сдержанно хихикнули солдаты.
- Нет, без шуток, - загорячился Акимов, покраснев. - Вам тут нечего
делать.
- Что ж, - она хладнокровно поднялась и отряхнула шинель, - тогда
допросите пленного сами.
- Да, но тут не место для допроса.
- Да, но он ранен и не может двигаться.
Акимов покосился на пленного, махнул рукой и пошел дальше. "Что,