"Эммануил Генрихович Казакевич. Сердце друга (Повесть) " - читать интересную книгу автора

службе. Здесь он с детства выучился плавать и нырять, здесь он зимой на
блесну ловил окуней, а летом на подпуска и в самодельные крылены - лещей,
судаков, щук, а иногда и стерлядей. Здесь он без памяти полюбил жизнь на
воде. Здесь, в прелестной, пересеченной живописными оврагами местности,
среди зарослей мяты, среди густого орешника, ржаных полей, березовых рощ и
редкого сосняка, среди луговин и полян, полных иван-да-марьи, желтых
лютиков и медуницы, он приучился к тесному общению с природой, к пониманию
ее, что составляет одну из драгоценнейших черт русского человека.
Акимов был, таким образом, происхождения "резко континентального",
как он сам выражался, а зеленоватые глаза - если правда, что глаза могут
перенимать окружающие краски, - приобрели, по-видимому, свой цвет от
родных бледно-зеленых холмов и извилистых речек бывшей Владимирской
губернии.
Всю свою силу, упорство и мастерство Акимов вложил бы в создание
осязаемых человеческих благ - экскаваторов, железнодорожных вагонов,
холодильников или автомобилей; он закончил бы институт, остался бы в
Коврове или уехал бы в другое место, - например, в один из сибирских новых
городов; можно не сомневаться и в том, что при его характере и образе
мыслей он делал бы свое дело с размахом и сметкой, свойственной ему, и от
этого проистекло бы много полезного для нашего народа. Но всего этого не
произошло по той причине, что нужны были люди в армии и флоте. Его взяли в
военный флот при ворошиловском наборе в 1936 году. Тут он служил матросом,
потом старшиной, а позже кончил военно-морское училище и стал командовать
кораблем четвертого ранга, не принося никому видимой пользы. И лишь когда
война началась, его опыт и умение оказались нужными людям, как воздух,
которым мы дышим, и как кровь, которая питает наше сердце.
Даже сержант Майборода - ординарец, или, как он сам себя называл
теперь по-морскому, "вестовой", капитана Акимова, человек сугубо
практичный и прижимистый, до войны - заведующий буфетом, да еще на
железной дороге, да еще в Конотопе, то есть человек прозаический до мозга
костей, - даже и он относился к своему командиру, бывшему моряку,
по-особому.
Вообще Майборода считал, что людей без недостатков не бывает, и
склонен был серьезно преувеличивать эти недостатки. Если же такие люди
существуют, думал он, то это только значит, что они умеют искусно скрывать
свои дурные стороны, и стоит с ними пожить подольше, чтобы обнаружить
плохое в них.
Однако в Акимове он не находил недостатков, хотя был его ординарцем
уже три месяца - срок на войне немалый. То есть не то чтобы не находил.
Недостатки были, но Майборода считал их до неправдоподобия
незначительными. Акимов был вспыльчив. "Попробуй не вспыли, когда кругом
такая беда", - рассуждал Майборода. Акимов был иногда несправедливо резок
со своими подчиненными. По этому поводу Майборода говорил другим солдатам:
"С нашим братом будешь мягкий, он на голову сядет".
Большая голова Майбороды с кривым носом и заплывшими глазками была
между тем полна тяжелых мыслей, потому что семья его находилась под
немцем, в Конотопе. Свою хлопотливую службу он нес образцово, но выглядел
при этом очень унылым, очень скучным и чем-то недовольным. Он любил
побрюзжать, собеседников прерывал издевательским и приводящим многих в
ярость вопросом: "Ну и что?" - и вообще был в общежитии мало приятным