"Эммануил Казакевич. Из дневников и записных книжек " - читать интересную книгу автора

Я очень устал. Если бы не деньги, я бы не печатал роман теперь, а
поработал бы систематически над ним - часа два в день, над углублением людей
и завершением лепки сюжета.
Завтра сдаю, иначе нельзя.
Что-то оно будет?
Обет: если роман напечатают и он будет иметь успех (всяческий) уехать в
глухие места, вести скромную, трудовую (литературно и физически) жизнь,
изучать природу и простых людей и углубить свой талант, который недостаточно
еще глубок. Писать просто, проще, чем теперь.

27. I.1950 г., Кисловодск.
План 1950 года:
1. Написать рассказ "Человек, пришедший издалека".
2. - " - повесть "Крик о помощи".
3. Закончить "Колумба".
4. - " - "Моцарта".
5. - " - пьесу о Германии (?)
6. Думать об эпопее.
7. Делать заметки о колхозной деревне (имея в виду "Письма из колхоза"
и др. рассказы).
8. 4-я часть "В. на Одере" (?)
Писать только хорошо.

9. V.1950 г., Ленинград.
Я в гост[инице] "Астория", и за окном Исаакиевский собор, а за ним
Медный всадник, к[ото]рого я еще в этот приезд не видел. И странно подумать,
что стоит мне выйти из гостиницы, и я увижу Медного всадника, Сенатскую
площадь, Неву.
9 мая - День Победы. В этот день тысячи ленинградцев шли на братское
кладбище - место погребения умерших в блокаду.
Я зашел в пивную. Два инвалида и слесарь-водопроводчик - старые
ленинградцы - пили пиво и вспоминали войну. Один плакал, потом сказал: Если
будет война, я опять пойду (...)
Осматривал Алекс[андро]-Невское кладбище. Здесь: Чайковский, Ломоносов,
Стасов, Глинка, Бородин, Балакирев, Римский-Корсаков, Рубинштейн,
Мусоргский, Карл Росси, Даргомыжский.
Суворов лежит в соборе.
Петропавловская крепость. Саркофаги русских императоров: Петр и все
остальные - белый мрамор, Александр II с супругой - малахит. Николай II
отсутствует.
Грандиозный иконостас.
В соборе холодно и светло. И очень буднично поэтому. Таинственности ни
на грош.
Один из героев должен испытывать боязнь высоты. Нужно описать это
паническое чувство - глупое, нелогичное, и зависть к другим людям женщинам,
детям, спокойно идущим по кромке обрыва.
Если подумать, то я вовсе не беллетрист. В сущности говоря, я насилую
себя, пиша беллетристику. Лучше было бы - суховатую прозу, полную мысли,
углубленную, бессюжетную. Только лишь ощущение читателя заставляет писать
то, что пишу я.