"Юрий Казаков. На охоте " - читать интересную книгу автора

нижняя лапа сосны была подпалена!" Он мельком глянул вверх: серебрились в
солнечном луче иглы, опутанные тонкой радужной паутинкой, неподвижно млели
крепкие, зелено-бурые шишки, толклись комары... Он разгреб траву, раздвинул
ромашки на длинных крепких стеблях, но ничего не было, только сырая земля,
старые прелые листья, маленькие липкие маслята; ползали муравьи, кровавыми
каплями дрожала земляника. "Конечно... круговорот вещей,-- растерянно и
огорченно думал Петр Николаевич.-- Все проходит, все изменяется... Да полно,
тут ли мы были тогда?" Он встал, огляделся: здесь где-то под елью был у них
шалаш. Где его искать? Это был такой прекрасный, такой прохладный днем и
теплый ночью шалаш! Так хорошо строили они его с отцом... Где же эта ель? Не
приснилось ли ему все на самом деле?
Шумел вершинами плотный лес, в просветах виднелось бледно-голубое небо,
вспыхивали светлой изнанкой листья осин, солнечный теплый свет дрожал на
толстых сумрачных стволах, а внизу было царство валежника, мертвых, на вид
совсем свежих берез, папоротника...
Петр Николаевич стал лазить под елями, царапал лицо и руки, оглядывался
на поляну, стараясь не отходить далеко. Ружье мешало, и он снял его,
прислонил к дереву. Попадалось много грибов, костяники, в лицо дышало
влажным грибным духом, пряным запахом опавшей хвои. Петр Николаевич
машинально срывал костянику и сосал, чувствуя кисловатый холодок на языке и
в носу. Наконец он наткнулся на старую толстую ель, оглянулся на поляну,
опять посмотрел на ель, и ему показалось, что здесь. Тут на стволе должна
быть зарубка - на ней держалась с одной стороны хребтина шалаша,-- он это
помнил. Но по мощному в наплывах смолы стволу ничего нельзя было узнать.
Тогда Петр Николаевич снова встал на колени, принялся задумчиво перебирать
старый .хлам, годами скопившийся под елью. И он нашел то, что искал: гнилые,
почерневшие палки, на концах которых был виден срез от удара топором; еще и
еще...
Да! Вот все, что осталось от прекрасного крепкого шалаша,-- одни гнилые
палки.
Петр Николаевич встал, отряхнул колени, выдрался из густоты, посмотрел
сквозь листья на верхушку ели. Какая же она старая! Сколько лишаев! Вон и
вершина совсем засохла... Скоро то, что когда-то было маленькой пушистой
зеленой елочкой, совсем высохнет, умрет. Проходит жизнь!
Отыскав ружье, он вышел на поляну и остановился, бездумно засмотревшись
на ромашки. Потом вспомнил, как перекликался с отцом, переломил ружье, вынул
патроны, приставил стволы к губам, и над лесом полетел зовущий печальный
певучий звук и замер где-то за озером.
- Ого-го-о! - откликнулся совсем рядом мальчишеский басок.
Послышался шорох, Алексей подошел с виноватым лицом, и Петр Николаевич
понял, что он никуда не
уходил, сидел поблизости, ждал, пока отец найдет, что ему нужно.
- Как это ты? - изумленно спросил Алексей.
Петр Николаевич показал, Алексей тотчас радостно переломил свое ружье,
затрубил что есть мочи, и опять волнующий, будто из тридцатилетней дали,
полетел над лесом и озером зов.
- Ну вот, тут и будем жить,-- негромко сказал Петр Николаевич.
- Ты тут жил с дедом тогда... Да? - краснея, спросил Алексей.
- Вынимай топор, надо шалаш делать,-- глухо отозвался отец, роясь в
своем рюкзаке и не глядя на сына.