"Юрий Казаков. Голубое и зеленое" - читать интересную книгу автора

А через неделю мы с матерью уезжаем на Север. Я давно мечтал об этой
поездке - с самой весны. Но теперь жизнь в деревне для меня полна особенного
значения и смысла.
Я впервые попадаю в леса, в настоящие дикие леса, и весь переполнен
радостью первооткрывателя. У меня есть ружье, - мне купили его, когда я
окончил девять классов, - и я охочусь. Я брожу совсем один и не скучаю.
Иногда я устаю. Тогда я сажусь и смотрю на широкую реку, на низкое осеннее
небо. Август. И на Севере очень часто стоит плохая погода. Но и в плохую
погоду и в солнце я выхожу рано утром из дому и иду в лес. Там я охочусь и
собираю грибы или просто перехожу с поляны на поляну и смотрю на белые
ромашки, которых здесь множество. Мало ли что можно делать в лесу! Можно
сесть на берегу озера и сидеть неподвижно. Прилетят утки, с шипением
опустятся совсем рядом. Сначала они будут сидеть, прямо вытянув шеи, потом
начнут нырять, плескаться, сплываться и расплываться. Я слежу за ними одними
глазами, не поворачивая головы.
Потом выйдет солнце из-за туч, прорвется через листья над моей головой
и запустит золотые дрожащие пальцы глубоко в воду. Тогда становятся видными
длинные ржавые стебли кувшинок. Возле стеблей показываются большие рыбы. Они
застывают в солнечном луче, не шевеля ни одним плавником, будто греются или
спят. И мне очень странно следить за ними. Глядя на них, сам цепенеешь и
воспринимаешь все как сквозь сон.
Мало ли что можно делать в лесу. Можно просто лежать, слушать гул сосен
и думать о Лиле. Можно даже говорить с ней. Я рассказываю ей об охоте, об
озерах и лесах, о прекрасном запахе ружейного дыма, и она понимает меня,
хотя женщины вообще не любят и не понимают охоты.
Иногда я возвращаюсь домой ночью. Я иду полем, и мне немного страшно.
Со мной заряженное ружье, но все-таки я часто оглядываюсь. Очень темно.
Только в небе, если долго смотреть, можно заметить слабый свет. Но на земле
очень темно. Надо мной кругами беззвучно летают совы. Я вижу их, но, сколько
бы я ни прислушивался, мне не удается услышать взмахов их крыльев. Однажды я
выстрелил. Сова глухо ударилась о межу и долго потом щелкала во тьме
клювом...
Через месяц я возвращаюсь в Москву. Прямо с вокзала, едва поставив дома
чемоданы, я иду к Лиле. Вечер, ее окна светятся - значит, она дома. Я
подхожу к окну, пробираясь через леса - ее дом ремонтируют, - и смотрю
сквозь занавеску.
Она сидит за столом одна у настольной лампы и читает. Лицо ее
задумчиво. Она перевертывает страницу, облокачивается, поднимает глаза и
смотрит на лампу, наматывая на палец прядь волос. Какие у нее темные глаза.
Почему я раньше думал, что они серые? Они совсем темные, почти черные. Я
стою под лесами, пахнет штукатуркой и сосной. Этот сосновый запах доносится
ко мне, как далекий отзвук моих охот, как воспоминание обо всем, что я
оставил на Севере. За моей спиной слышны шаги прохожих. Люди идут куда-то,
спешат, четко шагая по асфальту, у них свои мысли и свои любви, они живут
каждый своей жизнью. Москва оглушила меня своим шумом, огнями, запахом,
многолюдством, от которых я отвык за месяц. И я с робкой радостью думаю, как
хорошо, что в этом огромном городе у меня есть любимая.
- Лиля! - зову я негромко.
Она вздрагивает, брови ее поднимаются. Потом она встает, подходит к
окну, отодвигает занавеску, наклоняется ко мне, и я близко вижу ее темные