"Александр Казанцев. Полярная мечта (Мол "Северный") (Научно-фантастический роман, Часть 1)" - читать интересную книгу автора

то злыми, то восторженными глазами. Кто знает, сколько бы времени
продолжалось это "истязание", если бы Овесян не спохватился, что ему надо
"лететь" в академию. Он умчался, так ничего и не сказав, а Маша
разревелась.
Так Маша стала помощницей Овесяна. Скоро она сделалась ему необходимой.
Строгая к себе и другим, дотошная, въедливая, как говорил о ней Овесян,
она прекрасно дополняла безудержного академика, систематизировала его
опыты, оформляла блестящие, стремительные, но слишком отрывочные подчас
выводы.
В лаборатории Маша довольно деспотически командовала двумя техниками. Те
сначала злились на нее за безмерную ее придирчивость и требовательность,
потом стали уважать за спокойствие и справедливость, наконец, даже
полюбили...
Немало хлебнула горя за последние годы лаборатория Овесяна. Сколько было
неудач! Пятьдесят тысяч опытов! Овесян сам сгоряча назначил эту цифру,
вспомнив, что Эдисон в поисках материала для электрической лампочки
накаливания испробовал пятьдесят тысяч нитей.
Когда серия опытов Овесяна начиналась, техники Федя и Гриша были совсем
юнцами. Долговязый Федя мечтал стать мастером спорта по футболу, а Гриша,
робкий и мечтательный, готовился в консерваторию. Маша с самого начала не
пожелала считаться ни с какими спортивными званиями или музыкальными
дарованиями. Беда, если в лаборатории сделано что-нибудь не так, как
нужно! Впрочем, оба они в своих стремлениях преуспели больше, чем Маша с
Овесяном в решении своей задачи.
Пятьдесят тысяч опытов - это 49 999 неудач.
И каждый день в различных вариантах повторялось одно и то же. Менялись
условия, достигались нужные температуры и скорости полета частиц - ядра
водорода мчались друг на друга. Фиксировался результат. Ничего не
получалось. Снова ядра водорода - протоны разгонялись в циклотроне,
приобретали миллионы электроновольт энергии. Направленные Машей в цель
ядра вторгались в глубь вещества, проникали в чужие атомы, сливались со
встречными ядрами. Снова фиксировался результат... и снова не удовлетворял
он экспериментаторов. И так день за днем.
Академик просматривал дневники научных наблюдений, горячился, сердился,
иногда махал рукой и предлагал "бросить все к черту". Маша тогда сводила
брови, отбирала у академика записи и напоминала, что до пятидесяти тысяч
еще далеко. Тогда-то Овесян и решил, что опыты следует вести в
параллельных лабораториях. Над поставленной проблемой вместе с Машей и
Овесяном стали работать многие ученые.
Академик сказал однажды Маше:
- Неистовое у вас упорство. Словно броню сверлите.
- Закаленную броню, - поправила Маша.
- Потому и стружки нет, один скрип, - вставил футболист Федя и тотчас
съежился под Машиным взглядом, стал ростом с Гришу.
Часто академик сам засучивал рукава, менял условия опыта. Маша тогда
стояла за его спиной, ревниво следя за каждым его движением. Овесян
работал быстро, уверенно, как опытный хирург.
- Заколдованный круг, - бормотал Овесян и, хлопнув дверью, уходил в свой
кабинет.
Минуту спустя через дверь слышались звуки Лунной сонаты Бетховена. Вот уже