"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

- Это таинство.
- Бог или определение? Я говорю об определении, а оно не должно быть
таинством, разум не должен отвергать его. Здравый смысл, дорогой сын, не
может не почитать утверждение, сущность которого абсурдна, нелепостью.
Докажи, что три не больше единицы или хотя бы может ей равняться, и я
немедля перейду в христианство.
- Религия моя велит мне верить, не рассуждая, дорогой Юсуф, и одна
мысль о том, что силою рассуждений я, может статься, откажусь от веры моего
милого отца, приводит меня в трепет. Сперва я должен убедиться в том, что он
заблуждался. Скажи, могу ли я, почитая его память, быть столь самонадеянным,
чтобы дерзнуть сделаться ему судьею и вознамериться вынести ему приговор?
Увещевание это, я видел, взволновало честного Юсуфа. Он умолк и минуты
через две произнес, что подобный образ мыслей, вне сомнения, делает меня
угодным Богу, а значит, его избранником; но что только Бог и может
наставить
меня, если я заблуждаюсь, ибо, сколько ему известно, ни один человек не в
силах отвергнуть высказанное мною чувство. Мы весело поболтали о других
вещах, и к вечеру, получив заверения в бесконечной и чистейшей дружбе, я
удалился.
По дороге домой я размышлял о том, что Юсуф, быть может, прав, говоря о
сущности Бога, ибо поистине сущее всего сущего не может в основе
своей быть
ничем иным, как только простейшим из всех существ; однако же вряд ли
возможно, чтобы из-за заблуждения христианской религии я дал себя убедить и
перешел в турецкую веру, у которой может быть весьма справедливое
представление о Боге, но которая смешна мне уже тем, что учением своим
обязана величайшему сумасброду и обманщику. Но Юсуф, казалось мне, и не
намерен был меня обращать.
В третий раз за обедом, когда разговор, по обыкновению, зашел о
религии, я спросил, уверен ли он, что вера его единственно способна
доставить смертному вечное спасение. Он отвечал, что не уверен в
единственности ее, но что уверен в ложности христианства, ибо оно не может
стать всеобщей религией.
- Отчего же?
- Оттого, что две трети планеты нашей не знают ни хлеба, ни вина.
Корану же, заметь, можно следовать всюду.
Я не знал, что отвечать, и не стал лукавить. На замечание мое, что Бог
невеществен, а значит, есть дух, он сказал, что нам ведомо лишь то, чем он
не является, но не то, что он есть, а стало быть, мы не можем утверждать,
что он есть дух, ибо по необходимости имеем о нем лишь самое общее
представление.
- Бог, - сказал он, - невеществен: вот все, что нам ведомо, и
большего мы никогда не узнаем.
Я вспомнил, что и Платон говорит о том же, а Юсуф, без сомнения, не
читал Платона.
В тот же день он сказал, что бытие Бога приносит пользу лишь тем, кто в
него верит, а потому безбожники - несчастнейшие из смертных.
- Бог, - говорил он, - создал человека по подобию своему, дабы из
всех сотворенных им животных одно способно было воздать хвалу бытию его. Не
будь человека, не было бы и свидетеля славы Господней; а потому человек