"Джакомо Джироламо Казанова. История моей жизни " - читать интересную книгу автора

понимали везде. "История моей жизни" стала явлением французской культуры.
Именно в этой перспективе, как нам кажется, наиболее плодотворно
рассматривать воспоминания Казановы, хотя, разумеется, и в Италии была
сильная мемуарная традиция. Достаточно вспомнить "Жизнь Бенвенуто Челлини"
(1558--1566), великого художника и искателя приключений, бежавшего из
тюрьмы, немало лет проведшего во Франции, как и наш герой.
Мемуары Казановы, вызвавшие поначалу и у читателей, и у исследователей
сомнения в их достоверности (библиофил Поль Лакруа даже считал их автором
Стендаля, действительно высоко ценившего записки венецианца), в общем,
весьма правдивы. Для многих эпизодов нашли документальное подтверждение уже
в XX веке. Разумеется, Казанова старается подать себя в наиболее выгодном
свете, умалчивает о том, что порочит его, но во многих случаях он нарушает
хронологию, переставляет местами события, объединяет однотипные (например,
две поездки на Восток превращает в одну), следуя законам повествования,
требованиям композиции. Логика сюжета, действий того персонажа, которого он
рисует на страницах мемуаров, может подчинить себе правду жизни. Так, когда
благодетельница и жертва Казановы маркиза д'Юрфе порвала отношения с ним, он
сообщает читателю, что она умерла - для него она перестала существовать.
В "Истории моей жизни" отчетливо видны несколько сюжетных традиций:
авантюрного и плутовского романа, психологической повести, идущих из XVII
века, романа-карьеры и романа-"списка" любовных побед, сложившихся во
Франции в эпоху Просвещения, и мемуаристики. Именно на их фоне и проявляется
истинное своеобразие записок Казановы.
Во Франции, как это часто бывает, интерес к мемуарам пробуждался после
периодов сильных общественных потрясений: религиозных войн (1562--1594),
Фронды (1648--1653). В прозе тогда доминировали многотомные барочные романы,
где в возвышенном стиле воспевались героические и галантные приключения
многовековой давности - как в "Артамене, или Великом Кире" (1649--1653)
Мадлены де Скюдери. Мемуары, описывавшие недавнее прошлое, привносили в
литературу подлинные и жестокие события, кровавые драмы, любовные интриги,
воинские подвиги, примеры высокого благородства и расчетливой подлости.
Именно под воздействием мемуаров стали возникать в конце XVII века
психологические повести ("Принцесса Клевская" г-жи де Лафайет, 1678),
вытеснившие барочный эпос, подготовившие почву для "правдоподобного" романа
XVIII века.
Воспоминания писали (или, реже, за них сочиняли секретари) королевы
(Маргарита Валуа, Генриетта Английская), министры (Сюлли, Ришелье,
Мазарини), вельможи, придворные дамы, военачальники, судейские, прелаты
(герцоги Буйонский, Ангулемский, Гиз, де Роган, мадемуазель де Монпансье,
маршал Бассомпьер, первый президент парламента Матье Моле, кардинал де Рец и
др.), писатели-аристократы (Агриппа д'Обинье, Франсуа де Ларошфуко).
Популярность мемуаров была столь велика, что на рубеже XVII--XVIII веков
началось взаимопроникновение "художественной" и "документальной" прозы.
Появились поддельные воспоминания подлинных исторических лиц. Их во
множестве изготовлял одаренный литератор Гаэтан Куртиль де Сандра, самые
известные из них - "Мемуары г-на д'Артаньяна" (1700), где мушкетеру
приносят удачу воинские подвиги, шпионство, плутни, политические интриги и,
главное, успехи у женщин.
Одной из самых распространенных жанровых форм стали "романы-мемуары":
из трех с половиной тысяч романов, изданных во Франции в XVIII веке, 243