"Джакомо Казанова. Мемуары " - читать интересную книгу автора

беспечно прислоняется там к барьеру, надменно опирая покрытую перстнями руку
на усыпанную драгоценными камнями шпагу английской стали. Словно не замечая
обращенного на него всеобщего внимания, он поднимает золотой лорнет, чтобы с
деланным равнодушием оглядеть ложи. А тем временем из ряда в ряд по креслам
легким шушуканием передается любопытство провинциального городка: кто это
князь, богатый иностранец? Головы сближаются, почтительное перешептывание
имеет предметом обрамленный алмазами орден, который болтается у него на
груди на ярко-красной ленте, настолько осыпанный блестящими камешками, что
никто уже не узнает эту дрянную дешевку - Шпорный Крест папы римского. Певцы
на сцене сразу чувствуют, что внимание отвлечено в другую сторону;
речитативы льются несвязно, а танцовщицы, вышмыгнув из-за кулис,
высматривают поверх скрипок и виол, не занесло ли им счастье
герцога-толстосума на прибыльную ночь. Но прежде чем все эти сотни людей в
зале успели разгадать загадку этого незнакомца и определить его
происхождение, женщины в ложах заметили уже в смущеньи нечто другое:
необычайную красоту этого неизвестного мужчины, красоту и поразительную
мужественность. Его рослая фигура дышит мощью, плечи квадратны, мясистые и
мускулистые руки цепки, во всем напряженном, стальном мужском теле ни одной
изнеженной линии, так стоит он перед ними, слегка наклонив голову, словно
готовый ринуться бык. В профиль его лицо напоминает римскую монету,
настолько резко и чеканно выделяется каждая отдельная черта на темной меди
этой головы. Из-под каштановых, любовно завитых и причесанных искусной рукой
камердинера волос прекрасной линией вырисовывается лоб, которому мог бы
позавидовать любой поэт, нос изгибается дерзким, смелым крючком, под крепкой
костью подбородка выпукло поднимается кадык в два ореха величиной:
положительно, каждая черта этого лица дышит напором и победной решимостью.
И. только губы, очень алые и чувственные, изгибаются, мягкие и влажные как
мякоть граната, открывая белые ядра зубов.
Теперь красавец медленно обращает профиль к темному зрительному залу,
под ровными, округлыми густыми бровями из черных зрачков сверкает
нетерпеливый и беспокойный взор, быстро перескакивая от одной точки к
другой. Так настоящий охотник высматривает добычу, готовый одним прыжком
броситься на намеченную жертву. Но пока что - взор этот только мерцает, не
загорелся еще ярким пламенем, а медленно ощупывает ряды лож и, минуя мужчин,
оглядывает, как продажный товар, женщин. Незнакомец рассматривает их одну
задругой, выбирая, как знаток, и чувствуя, что и они рассматривают его; при
этом слегка приоткрываются сластолюбивые губы, и зарождающаяся улыбка этого
сочного рта южанина теперь впервые обнаруживает белоснежную, сытую,
чувственную челюсть. Пока эта улыбка еще не имеет в виду какую-либо одну
женщину, пока она еще обращена ко всем - к женщине как таковой. Но вот он
приметил в одной из лож знакомую: его взор сразу становится сосредоточенным;
бархатный и вместе с тем искрящийся блеск сразу заливает глаза, которые
только что глядели нагло-вопрошающе, левая рука отделяется от шпаги, правая
хватает тяжелую шляпу с перьями, и так он подходит к ней, с еле уловимым
приветом на устах. Мускулистая шея грациозно сгибается для поцелуя над
протянутой рукой, он тихо говорит ей что-то. И по смятению и смущению дамы
ясно заметно, как нежно и томно звучит для ее слуха этот певучий голос;
затем она оборачивается и представляет незнакомца своим спутникам: "шевалье
де Сейнгаль". Поклоны, церемонии, учтивости, гостю предлагают место в ложе,
от которого он скромно отказывается; обмен любезностями переходит, наконец,