"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

- Узнаешь, когда придет время, брат. Я и сам хорошо еще не знаю того.
- Почему ты взял его с собой? Почему позволяешь ему следовать за тобой
и днем и ночью? А когда ты говоришь с ним, твой голос звучит нежнее, чем
тогда, когда ты разговариваешь с нами, - почему?
- Так нужно, Иоанн, брат мой. Он больше других нуждается в любви.
А Андрей следовал за новым учителем, и мир становился день ото дня все
ласковее. Не мир, а сердце его! Еда и смех больше не были грехом, земля
обрела незыблемость, а небо по-отечески склонялось над ней. День Господень
не есть день гнева и пожара, не есть конец света, но есть жатва, сбор
винограда, свадьба, танец, есть непрестанно обновляющаяся девственность
мира: каждый день на рассвете земля обновляется, и Бог вновь взирает на нее,
держа на своей святой ладони.
Шли дни, Андрей успокаивался, постепенно привыкал к смеху и еде, и на
его бледных щеках выступал румянец. А когда в полдень или вечером они
располагались на отдых где-нибудь под деревом или под гостеприимной кровлей
и Иисус по своему обыкновению брал хлеб, благословлял и делил его, плоть
Андрея мгновенно претворяла хлеб в любовь и смех. Только изредка, вспоминая
о близких, он вздыхал.
- Что сейчас поделывают почтенные Иона и Зеведей? - спросил он как-то,
глядя в неведомую даль так, словно оба эти старика находились на краю света.
-- И Иаков с Петром. Где они теперь? В каком мире мучаются?
- Мы еще свидимся с ними со всеми, - ответил, улыбнувшись, Иисус. --
И они еще свидятся с нами. Не кручинься, Андрей: просторен двор Отца, места
всем Охватит.
Как-то вечером пришел Иисус в Вифсаиду. Дети выбежали приветствовать
его, размахивая пальмовыми ветвями. Открывались двери, хозяйки выходили,
оставляя домашние хлопоты, и поспешно шли за ним, чтобы услышать доброе
слово. Сыновья несли на плечах немощных родителей, внука вели за руку слепых
дедов, крепкие мужчины силком тащили за Иисусом одержимых, чтобы он простер
над ними длань свою и исцелил их.
Случилось так, что в тот день ходил по селу коробейник Фома, таская
узел, трубя в рог и расхваливая свой товар - гребни, нитки, серебряные
серьги, медные браслеты и чудодейственные притирания для женщин. Иисус
глянул на него, и вдруг все вокруг изменилось. Это был уже не Фома, косой
коробейник: он находился где-то в далекой стране, держал в руке угольник, а
вокруг него была огромная толпа. Строители трудились, подсобные рабочие
таскали камни и известь, воздвигалось огромное сооружение, вставали ввысь
мраморные колонны, возводился великий храм, и всюду носился, производя
угольником измерения, главный зодчий Фома... Глаз Иисуса задрожал, веко
подернулось, и вновь предстал перед ним нагруженный своим товаром Фома со
смеющимися хитрыми, косящими глазками... Иисус простер над ним руку.
- Идем со мной, Фома, - сказал он. - Я нагружу тебя другим товаром
-- лакомствами и украшениями для души, и ты пойдешь с ними на край света,
расхваливая и раздавая их людям.
- Дай-ка я сперва продам вот это, - ответил, посмеиваясь, бывалый
коробейник, - а затем поживем - увидим!
И он тут же снова принялся расхваливать пронзительным голоском свои
гребни, нитки да притирания.
Староста - очень богатый, суровый и своевольный старик - стоял на
пороге своего дома, положив руку на дверной косяк, и с любопытством