"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

пустыни. Филипп остался один. Он уперся подбородком о пастушеский посох и
смотрел вслед Иуде, пока тот не свернул со скалы и не пропал из виду.
"А ведь правду говорит этот рыжебородый, - подумал он, - святую
правду. Казалось бы, высокопарные слова, ну и что из этого? На словах бывает
все прекрасно, а вот на деле... Так что поразмысли хорошенько, Филипп,
подумай и о своих овцах. Пораскинь мозгами, прежде чем дело делать. Ну, что
ж, поживем - увидим".
Он снова закинул за спину посох, услышал позвякивание колокольчиков на
шеях у коз и овец и, насвистывая, направился к ним.
Между тем работники Зеведея развели огонь и поставили вариться уху,
вскипятив воду и бросив туда водящуюся среди камней рыбешку, моллюсков,
морских ежей и поросший водорослями камень, чтобы стряпня пахла морем.
Спустя некоторое время нужно было добавить еще лещей и барабулек - разве
хватило бы им одной только мелководной рыбешки и моллюсков! Рыбаки собрались
все вместе, уселись вокруг огня на корточках в ожидании, когда они смогут
утолить голод, и вели тихую беседу. Старый рыбак наклонился и тайком сказал
соседу:
- А хорошую взбучку задал ему кузнец. Погоди-ка, придет день, и
бедняки окажутся наверху, а богатей - на самом дне. Вот тогда-то и наступит
справедливость.
- Думаешь, так когда-нибудь будет, товарищ? - спросил рыбак, с самого
детства тощий от голода. - Думаешь, когда-нибудь так взаправду будет в этом
мире?
- Бог-то есть? Есть, - возразил старик. - Он справедлив? А разве Бог
может не быть справедливым? Справедлив. Значит, так будет! Нужно только
потерпеть, сынок, потерпеть.
- Эй, что вы там шепчетесь? - крикнул почтенный Зеведей, который
вскинулся, словно ужаленный, уловив краем уха обрывок разговора. --
Занимайтесь лучше делом, а Бога оставьте в покое, Он и сам знает, что Ему
делать. Поглядите-ка на них!
Все сразу же замолчали. Старик встал, взял деревянный черпак и помешал
стряпню.
9.
В тот самый час, когда работники почтенного Зеведея вытаскивали сети, а
на озеро опускалось невинное, словно только что вышедшее из рук Божьих,
утро, Сын Марии шел по дороге вместе с Иаковом, старшим сыном Зеведеевым.
Они уже оставили позади Магдалу, время от времени останавливаясь утешить
женщин, оплакивавших зерно, и шли дальше, ведя разговор. Иаков тоже провел
ночь в Магдале: его застигла гроза, и он остался на ночлег у одного из
друзей, а перед самым рассветом поднялся и отправился в путь.
Шлепая по грязи в голубой полутьме, Иаков спешил добраться поскорее до
Геннисаретского озера. Горечь от всего увиденного в Назарете уже начала
униматься, оседать внутри него, а распятый Зилот стал далеким воспоминанием.
Мысли его снова обратились к рыбачьим челнам, работникам и повседневным
хлопотам. Он перепрыгивал через вырытые дождем ямы, над головой у него
смеялось небо, смеялись и плакали деревья, с которых ниспадали долу капли
дождя, просыпались птицы, радость Божья. Но когда уже рассвело, Иаков увидел
опустошенные потопом тока и несущиеся по дороге в потоках воды пшеничные и
ячменные зерна. Первые земледельцы уже высыпали на поля вместе со своими
женами и подняли плач... И вдруг на опустошенном току он увидел