"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

склонившегося возле двух старушек Сына Марии.
Иаков сжал в руке посох и выругался. В памяти у него сразу же снова
возникли крест, распятый, Назарет. И вот теперь распинатель оплакивает
вместе с женщинами зерно! Грубой и жестокосердной была душа Иакова. Он
унаследовал все черты отца - был резким, раздражительным, безжалостным - и
совсем не походил ни на свою мать Саломею, святую женщину, ни на кроткого
брата Иоанна. Сжав в руке посох, разгневанный Иаков двинулся к току.
Сын Марии как раз собирался снова отправиться в путь. По щекам его еще
струились слезы. Старухи держали юношу за руки и целовали, не желая
отпускать. Разве мог кто-нибудь еще найти такое доброе слово для их
утешения, как этот неизвестный путник?
- Не плачьте, матушки, не плачьте. Я еще вернусь, - говорил он, мягко
высвобождая руки из старушечьих ладоней.
Ярость Иакова куда-то исчезла, и он застыл в изумлении. Глаза
распннателя сияли, полные слез, смотря то вверх, на восторженное розовое
небо, то вниз, на землю и людей, которые, скорчившись, копошились в грязи и
рыдали.
"И это распинатель? Он ли это? Лицо его сияет, словно у пророка Ильи",
-- прошептал Иаков и отступил в смятении. Сын Марии как раз вышел с тока,
увидел Иакова, узнал его и приветствовал, прижимая ладонь к груди.
- Куда путь держишь, Сыне Марии? - спросил сын Зеведея голосом,
который звучал уже мягко, и не дожидаясь ответа предложил: - Пошли вместе,
дорога ведь дальняя, и лучше идти вдвоем.
"Дорога дальняя, и лучше идти одному", - подумал Сын Марии, но не
сказал этого.
- Пошли, - ответил он и отправился вместе с Иаковом по мощеной дороге
на Капернаум.
Некоторое время шли молча. Повсюду на токах вновь и вновь раздавался
женский плач, старики, опершись о посохи, смотрели, как вода уносит зерно, а
мужчины, неподвижно стоявшие с мрачными лицами посреди убранного и
опустошенного поля, либо молчали, либо ругались. Сын Марии сказал со
вздохом:
- О, если бы один человек мог умереть от голода, спасая от голодной
смерти весь народ! Иаков глянул на него, лукаво прищурив глаз:
- А если бы ты мог стать зерном, чтобы народ съел тебя и тем самым
спасся от голодной смерти, ты бы это сделал?
- Да кто же бы не сделал этого? - удивленно спросил Сын Марии.
В ястребиных глазах и на толстых, обвислых губах Иакова заиграла
насмешка:
- Я!
Сын Марии замолчал. Его спутник обиделся. - Мне-то за что пропадать?
-- проворчал он. - Если Бог наслал потоп, разве я тому виной? И Иаков со
злостью посмотрел на небо.
- Зачем Бог вообще сделал это? В чем провинился перед ним народ? Не
понимаю. А ты понимаешь, Сыне Марии?
- Не спрашивай, брат, это грех. И я спрашивал о том же еще третьего
дня. А сейчас понял. Это и есть змий, искусивший первозданных, за что Бог и
изгнал нас из рая.
- Что "это" - вопрос.
- Не понимаю, - проговорил сын Зеведея и ускорил шаг.