"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

Бог учинил людям, забрав у них урожай, путались в его мыслях и бередили
душу, не давая уснуть. И болтовня старого отца тоже злила его. Он сорвался
на ноги, зажег свет, вышел во двор и направился к воротам.
- Куда ты? - обеспокоенно спросила мать.
- На озеро. Хочу подышать ветерком, - проворчал Иаков и исчез во
тьме. Почтенный Зеведей покачал головой и вздохнул.
- Мир перевернулся, жена, - сказал он. - Молодым стали тесно в
собственной шкуре: они теперь и не ласточки, и не рыбы, они - летучие рыбы.
Море их уже не вмещает, и они взмывают в воздух, но и воздуха не приемлют, и
потому снова ныряют в море. И так снова и снова! Совсем спятили. Возьми, к
примеру, нашего сына - твоего любимчика Иоанна. Обитель, видишь ли,
молитвы, посты, Бог. В лодке ему стало тесно, уместиться в ней не может. А
теперь и этот, Иаков, которого я считал благоразумным. И он, запомни мои
слова, туда же паруса поворачивает. Видела, как он сегодня распалился да
расходился так, что и дом ему стал тесен? Это, конечно, не моя забота,
только кто ж будет распоряжаться моими челнами да работниками? Все мои
труды, стало быть, насмарку пойдут? Не по душе мне все это, женушка дорогая.
Принеси-ка лучше вина да осьминога на закуску, хоть в себя приду!
Почтенная Саломея сделала вид, будто не слышит. Сегодня ее старик уже
хватил лишку - будет! И она попробовала переменить разговор:
- Не печалься, они еще молоды, это пройдет.
- А ведь и вправду, жена. Ты мыслишь по-женски. Чего это я голову
ломаю? Ведь так оно и есть. Они еще молоды, это пройдет. Молодость, что
болезнь - проходит. И я в молодые годы тоже был легко возбудим, ворочался в
постели, думая, что хочу Бога. А хотелось мне жены - тебя, Саломея! Взял я
тебя и сразу же успокоился. То же происходит и с нашими сыновьями, что тут
долго думать! Вот мне и полегчало, женушка родная! Принеси-ка вина да
осьминога на закуску - выпью за твое здоровье, дорогая моя Саломея!
А чуть поодаль, в соседнем квартале, почтенный Иона одиноко сидел в
своей хижине и чинил у светильника невод. Все чинил и чинил, но думы и
помыслы его были обращены не к покойной супруге, преставившейся в эту же
пору год назад, не к легкомысленному сыну Андрею, не к другому сыну,
взбалмошному Петру, все еще шатавшемуся по тавернам Назарета, бросив его,
старика, при челне тягаться в одиночку с рыбами. Он размышлял о словах
Зеведея и пребывал в полном замешательстве. А что если он и в самом деле
пророк Иона? Старик посмотрел на свои руки, ноги, бока, сплошь покрытые
чешуей. Даже его дыхание пахло рыбой, даже пот его был рыбьим. Иона
вспомнил, что, когда третьего дня он оплакивал покойную жену, слезы его тоже
пахли рыбой.
Плут Зеведей был прав: в бороде у него иной раз попадались рачки... Что
если он и в самом деле пророк Иона? Так вот почему не любит он болтать и
слова из него словно клещами вытаскивают, а когда ступает по земле, то все
спотыкается да шатается, но как только входит в озеро, - какое облегчение,
какую радость чувствует от того, что вода вздымает его в своих объятиях,
ласкает, лижет его, плещет у него в ушах, говорит с ним, а он, точь-в-точь
как рыба, отвечает ей без слов, выпуская пузыри изо рта!
"Конечно же, я - воскресший пророк Иона. Акула извергла меня, но
теперь я обрел знание, стал пророком, но прикидываюсь рыбаком и не пророню о
том ни слова, а то еще хлопот не оберешься..." Он улыбнулся, довольный
собственным лукавством. "Хорошо это у меня вышло, - подумал Иона, - и