"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

никто не смог разоблачить меня за столько лет, даже я сам, один только
чертов Зеведей - спасибо ему! - открыл мне глаза..." Он уронил на пол
снасти, удовлетворенно потер руки, открыл шкафчик, вытащил оттуда флягу,
запрокинул короткую и толстую чешуйчатую шею и принялся пить с булькающим
звуком.
Два довольных старика выпивали в Капернауме, а наш ночной странник все
шел и шел по берегу, погруженный в раздумья. Он был не один, потому как
слышал у себя за спиной скрип песка. Новые торговцы спешились во дворе
Магдалины и теперь, сидя со скрещенными ногами, на покрытом галькой дворе в
ожидании своей очереди, не спеша беседовали друг с другом, жуя финики и
жареных крабов. В обители монахи уложили настоятеля посреди его кельи и
бодрствовали над ним. Настоятель еще дышал и смотрел на открытую дверь
округлившимися глазами с напряженным, изнуренным лицом и, казалось,
прислушивался.
- Он слушает, не прибыл ли раввин из Назарета исцелить его...
- Он слушает, не приближаются ли черные крылья архангела...
- Он слушает, не раздаются ли шаги приближающегося Мессии...
Так тайком переговаривались между собой взиравшие на него монахи, и у
каждого из них душа была готова в этот час к восприятию чуда. Все они
напрягали слух, но не слышали ничего, кроме молота, стучавшего по наковальне
где-то в углу двора. Это Иуда развел огонь и трудился среди ночи.
10.
Далеко-далеко в Назарете сидела в своей хижине у горящего светильника
Мария, жена плотника Иосифа. Дверь хижины была открыта, и Мария мотала
пряжу. Мотала она в спешке, потому как решила отправиться на поиски сына по
окрестным селам.
Она мотала шерсть, но мысленно была далеко: кружила по полям,
устремлялась в Магдалу и Капернаум, металась, отчаявшаяся и одинокая по
берегам Геннисаретского озера. Мысленно она устремилась на поиски сына. "Он
снова бежал без оглядки, снова Бог донимает его своим стрекалом, не щадя ни
его, ни меня. В чем мы перед Ним провинились? Таковы уготованные нам радость
и слава? Зачем Ты покрыл цветом посох Иосифа и отдал меня в жены этому
старику? Зачем Ты метнул молнию и оплодотворил чрево мое единственным
порченым сыном? Я цвела, словно древо миндальное, покрытое цветом от корней
до самой вершины, когда держала его у груди своей. Проходившие мимо соседи с
восхищением смотрели на меня и говорили: "Ты самая счастливая женщина,
Мария!" Идущие мимо караваны останавливались, купцы сходили с верблюдов,
клали дары к ногам моим и говорили: "Кто эта женщина, что расцвела, словно
древо миндальное?" Но нежданно налетел ветер, и цвет мой осыпался... И
теперь, скрестив руки на осиротевшей груди, я взываю к Тебе с мольбой: "Да
свершится воля Твоя, Господи! Ты дал мне расцвесть, и от Твоего же дуновения
потеряла я листву. Есть ли надежда, что я расцвету вновь, Господи?"
"Разве нет надежды сердцу моему обрести покой? - спрашивал себя и ее
сын, когда, огибая озеро ранним утром, увидел он обитель, вклинившуюся между
зелено-красных скал. - Почему по мере приближения к обители сердце мое
трепещет все сильнее? Разве не вступил я на путь истинный, Господи? Не Ты ли
направил меня к этому святому скиту? Так почему же Ты не желаешь простереть
длань свою, дабы утешить сердце мое?"
Два монаха в белоснежных одеждах вышли из широких врат обители и,
поднявшись на скалу, вглядывались в сторону Капернаума.