"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

Он ласково похлопал гостя по спине, но его ручища была слишком тяжела и
причинила юноше боль.
- Не горюй, - сказал монах. - Входи. Здесь я за старшего.
Они вошли во двор.
Поднялся ветер. По плитам кружился песок. Мутное кольцо опоясало
солнце. Воздух потемнел. Посреди двора зиял пересохший колодец. Некогда
здесь была вода, теперь же колодец был засыпан песком. На его выщербленных
краях устроились погреться на солнце две ящерицы.
Келья настоятеля была открыта. Монах взял гостя за плечо.
- Постой здесь, - сказал он. - Я спрошу разрешения у братьев. Никуда
не уходи. Скрестив руки на груди, горбун вошел внутрь. Собаки стояли теперь
по обе стороны у входа, вытянув шеи, словно принюхиваясь, и жалобно скулили.
Настоятель лежал посреди кельи, ногами к двери, а вокруг чутко дремали в
ожидании изнуренные всенощным бодрствованием монахи. Умирающий лежал на
соломе. Лицо его пребывало в постоянном напряжении, глаза были открыты и
обращены к распахнутой двери. Семисвечный светильник все еще горел у него в
изголовье, освещая выпуклый блестящий лоб, ненасытные глаза, орлиный нос,
иссиння-бледные губы и длинную белоснежную бороду, целиком закрывавшую
обнаженную костлявую грудь. В глиняную курильницу на раскаленные угли
бросили смешанный с розовым маслом ладан, и в воздухе стояло благоухание.
Монах сразу же позабыл о цели своего прихода и уселся вместе с собаками
на корточках у порога.
Солнечные лучи уже достигли двери, готовые проникнуть внутрь и
добраться до ног настоятеля, а Сын Марии все стоял снаружи и ждал. Было
тихо. Слышалось только повизгивание псов, да еще доносились издали
размеренные удары молота, медленно стучавшего по наковальне.
Гость ждал долго. Уже наступил день, а про него забыли. И сам он
забылся, стоя под лучами утреннего солнца. Ночь была прохладной, и теперь
его промерзшие кости наслаждались теплом.
Вдруг в полной тишине раздался голос монаха, стоявшего в дозоре на
скале:
- Едут! Едут!
Все бросились наружу, оставив настоятеля одного.
Сын Марии набрался отваги, робко шагнул раз, другой и очутился на
пороге кельи. Там, внутри, было спокойствие смерти, спокойствие бессмертия,
бледно отсвечивали залитые солнцем худые ноги настоятеля. У потолка звенела
пчела: черное мохнатое насекомое мягко кружилось вокруг семи свечей,
перелетало от одного пламени к другому, словно выбирая, на котором из них
сгореть.
И вдруг настоятель шевельнулся. Собрав все силы, он поднял голову и тут
же широко раскрыл глаза: рот его оставался открытым, а ноздри задрожали,
жадно втягивая воздух. Сын Марии прикоснулся в знак приветствия рукой к
левой половине груди, затем к губам и ко лбу. Губы настоятеля дрогнули.
- Ты пришел... Пришел... - прошептал он так тихо, что Сын Марии даже
не расслышал.
На суровом печальном лице настоятеля появилась улыбка, полная
несказанного блаженства. И сразу же глаза его закрылись, ноздри замерли,
уста сомкнулись, а скрещенные на груди руки сползли по обе стороны тела с
раскрытыми кверху ладонями.
Между тем два верблюда опустились во дворе на колее, монахи подбежали к