"Н.Казандзакис. Последнее искушение Христа " - читать интересную книгу автора

ним и помогли почтенному раввину спешиться.
- Он жив? Жив еще? - в отчаянии спрашивал юный послушник.
- Еще дышит, - ответил старец Аввакум. - Все видит, все слышит, но
не говорит.
Первым в келью вошел раввин, а за ним послушник с драгоценным мешком, в
котором были мази, травы и чудодейственные амулеты целителя. Два черных пса,
поджав хвосты, даже не повернулись. Положив головы наземь, они скулили
жалобно, словно люди.
Услышав скуление, раввин покачал головой. "Я прибыл слишком поздно..."
-- подумал он, но не сказал ничего.
Раввин опустился на колени рядом с настоятелем, наклонился над ним,
приложил руку к сердцу, приблизил губы к губам настоятеля.
- Слишком поздно, - прошептал он. - Я прибыл слишком поздно... Да
продлится ваша жизнь, отцы! Монахи стали голосить и, склоняясь над
покойником, благоговейно целовали его, как то велел порядок и в соответствии
с чином каждого: отец Аввакум - в глаза, прочие монахи - в бороду и в
раскрытые ладони, послушники - в ноги. Кто-то взял с опустевшей скамьи
настоятельский посох и положил его справа от святых останков.
Стоя на коленях, почтенный раввин смотрел на покойника, не в силах
оторвать от него глаз. Что означала эта торжествующая улыбка? Какой смысл
заключало в себе таинственное сияние вокруг смеженных очей? Некое солнце
падало на этот лик, некое солнце незаходящее, и не покидало его. Что это
было за солнце? Раввин посмотрел вокруг. Стоявшие на коленях монахи
продолжали свершать поклонение. Иоанн припал губами к ногам покойника и
плакал. Почтенный раввин вопросительно переводил взгляд с одного монаха на
другого и вдруг заметил в глубине кельи Сына Марии - тот тихо и неподвижно
стоял в углу, скрестив руки на груди. И на лице его была та же торжествующая
и умиротворенная улыбка, что и на лице усопшего.
- Господи Всемогущий, Адонаи, - в страхе прошептал почтенный раввин.
-- Доколе Ты будешь искушать сердце мое? Помоги разуму моему познать и
принять решение!
На другой день яростное кроваво-красное солнце в темном венце
взметнулось из песка. Горячий ветер подул с востока из пустыни. Мир покрылся
мраком. Два черных монастырских пса попробовали было залаять, но в пасти им
набился песок, и они умолкли. Припав к земле, верблюды ожидали с закрытыми
глазами.
Держась цепью друг за друга, чтобы не упасть, монахи медленно, на ощупь
продвигались вперед. Они несли хоронить останки настоятеля, сбившись в кучу
и крепко вцепившись в тело, чтобы защитить его от порывов ветра. Пустыня
колыхалась, поднимаясь и опускаясь словно море.
- Это ветер пустыни, это дыхание Иеговы, - прошептал Иоанн, тесно
прижимаясь к Сыну Марии. - Он иссушает всякий зеленый лист, заставляет
иссякнуть всякий источник, наполняет рот песком. Мы оставим святые останки в
яме, волны песка нахлынут и поглотят их.
В какое-то мгновение - в то самое мгновение, когда они переступали
через порог обители, огромный, черный, рыжебородый кузнец с молотом на плече
встрепенулся во мгле и посмотрел на них. Но тут же его укутал песок, и он
исчез. Сын Зеведея увидел в смерче это чудище и в страхе схватил своего
товарища за плечо.
- Кто это был? - спросил он тихо. - Ты видел его?