"Никоc Казандзакиc. Я, грек Зорба (Роман) " - читать интересную книгу автора

задев его своим широким рукавом. Но Зорба даже не повернулся, чтобы
взглянуть на нее. Взяв у одного из рабочих кусок ячменной лепешки и горсть
оливок, он крикнул: "Пошли, ребята!" и перекрестился. Большими шагами он
направился прямо к горе, увлекая за собой людей.
Я не стану описывать здесь работу в шахте. Для этого нужно
иметь терпение, которого у меня нет. Из камыша, ивовых прутьев и бензиновых
бочек мы построили около моря сарай. Зорба просыпался на рассвете, хватал
свою кирку и был на шахте еще до прихода рабочих. Он проходил галерею,
обнаруживал лигнитовую жилу, сверкавшую, гак антрацит, и плясал от радости.
Спустя несколько дней жила терялась, Зорба бросался на землю, колотя руками
и ногами и изрыгая проклятия небесам.
Старый грек проявил большой интерес к работе. Он даже не
советовался со мной. С первых же дней все заботы и вся ответственность
перешли к нему. За ним было решать и исполнять, я же должен был платить за
разбитые горшки, что, впрочем, мне даже нравилось. Эти месяцы были в моей
жизни счастливым временем.
Говоря по совести, в конечном итоге я покупал свое счастье
малой ценой.
Мой дед по материнской линии, живший в небольшом местечке на
этом острове, каждый вечер обходил свою деревню с фонарем, проверяя, не
приехал ли случайно кто-нибудь из чужих краев. Обнаружив пришельца, он вел
его к себе, угощал обильной выпивкой и едой, после чего усаживался на диван
и, раскурив свою трубку с длинным чубуком, повелевал:
- Рассказывай!
- Что рассказывать, папаша Мустойорий?
- Кто ты, чем занимаешься, откуда идешь, какие города и деревни видел,
все, все рассказывай! Ну же, начинай!
И гость как бы в благодарность за щедрый прием начинал
рассказывать, мешая правду с вымыслом, в то время как мой дедушка сидел
спокойно на диване, курил свою трубку и путешествовал вместе с ним. И если
гость ему нравился, он говорил:
- Останешься до завтра, никуда не поедешь! У тебя,
видно, есть о чем еще рассказать.
Мой дедушка никогда не покидал своей деревни. Он не бывал даже
в Кандии или Ханьи. "Ехать туда? А зачем, собственно? - говорил он. - Жители
этих городов часто бывают здесь, так что, можно сказать, Кандия и Ханья сами
приходят ко мне. Мне совсем не нужно туда ехать!"
Попав теперь на этот критский берег, я испытываю чувства своего
дедушки. Я тоже нашел гостя, правда, без фонаря, и уже не оставляю его. Он
мне гораздо дороже, чем какой-то обед. Каждый вечер я слушаю его после
работы. Сажаю напротив себя, мы вместе обедаем, после чего подходит время
его расплаты. Я говорю ему: "Рассказывай!" Сам же курю трубку и слушаю. Судя
по его повести, мой гость много побродил по свету, долго изучал людские
души, и слушая его, я никак не могу насытиться.
- Рассказывай, Зорба, продолжай!
Едва он открывает рот, как в маленьком пространстве между мной
и Зорбой расстилается вся Македония с ее горами, лесами и стремительными
потоками, женщинами, привыкшими к тяжелой работе, повстанцами, суровыми и
крепкими мужчинами. Высится там и гора Афон с двадцатью монастырями, их
арсеналами и толстозадыми монахами-бездельниками. Заливаясь смехом, Зорба