"Никоc Казандзакиc. Я, грек Зорба (Роман) " - читать интересную книгу автора

- Не копайся ты в их жизни, хозяин, - ворчал недовольно Зорба. - Если
твое сердце наполнится любовью и состраданием к ним, это не принесет пользы
работе. Ты будешь прощать им все, что угодно... Короче, несчастье придет и к
ним, надо, чтобы ты это знал. Когда хозяин суров, рабочие его боятся,
уважают и работают. Если хозяин слаб, они берут над ним верх и живут себе
припеваючи. Тебе понятно? Как-то вечером, окончив работу, он в изнеможении
бросил свою кирку перед хижиной.
- Послушай хозяин, - крикнул он, - я тебя очень прошу, ни во что больше
не вмешивайся. Я стараюсь строить, а ты все разрушаешь. Что это еще за
ерунда, которую ты им сегодня рассказывал? Социализм и прочий вздор! Кто
ты - проповедник или капиталист? Сделай, наконец, выбор.
Но как выбрать? Я был увлечен наивной идеей синтезировать или
слить воедино несовместимые понятия. Это было все равно что соединить земную
жизнь и царство небесное.
Это продолжалось долгие годы, с самого раннего детства. В школе
я со своими близкими друзьями организовал "Общество братства", так мы его
назвали. Запершись в моей комнате, мы поклялись посвятить свою жизнь борьбе
с несправедливостью. Прижав руку к сердцу, мы со слезами на глазах повторяли
слова клятвы.
Мальчишеские идеалы! Однако да падет беда на голову того, кто
над ними посмеется! Когда я вижу, чем закончили члены "Общества братства" -
шарлатаны от медицины, безвестные адвокаты, бакалейщики, плутоватые
политиканы, жалкие журналисты, сердце мое сжимается. Не правда ли, суров и
жесток климат этой земли, если наиболее ценные семена не дают всходов, и она
зарастает крапивой и чертополохом. Ясно представляя это теперь, я так и не
стал благоразумным. Слава Богу, я чувствую себя всегда готовым воевать с
ветряными мельницами.
По воскресеньям мы оба собирались как на свадьбу: мы брились,
надевали свежие белые рубашки и шли во второй половине дня к мадам
Гортензии. Каждое воскресенье она резала для нас курицу, и мы снова садились
втроем есть и пить; потом Зорба протягивал свои длинные лапы к гостеприимной
груди доброй хозяйки и завладевал ею. С наступлением ночи мы возвращались к
нашему берегу, жизнь казалась нам простой и полной добрых намерений
старушкой, но весьма приятной и приветливой, похожей на мадам Гортензию.
В одно из таких воскресений, возвращаясь с очередного обильного
обеда, я решил поговорить с Зорбой и доверить ему свои проекты. Он слушал
меня, разинув рот, но терпеливо, лишь время от времени с раздражением
покачивая упрямой головой. С первых же слов он протрезвел, мысли его
прояснились. Когда же я закончил, он нервно вырвал два-три волоска из своих
усов.
- С твоего разрешения, хозяин, - сказал он, - сдается мне, что твой
мозг не очень-то круто замешан, настоящая размазня для блинов. Тебе сколько
лет?
- Тридцать пять.
- Эх! Тогда он никогда не придет в нужное состояние.
Я был задет за живое.
- Ты что, не веришь в людей, а? - закричал я.
- Не обижайся, хозяин. Да, я ни во что не верю. Если бы я верил в
человека, я поверил бы также и в Бога, и в дьявола. А это уже серьезно. Все
перепутается тогда, хозяин, и станет грозить мне большими не это зверь!