"Никоc Казандзакиc. Я, грек Зорба (Роман) " - читать интересную книгу автора

нас, он решает одним махом, словно разрубает мечом, как это делал его
соотечественник Александр Македонский. Его невозможно сбить с пути, потому
что он всем своим существом сросся с этой землей. Африканские дикари
обожествляют змей за то, что они всем телом распластываются по земле и
посему, якобы, знают все тайны мироздания. Змея познает мир своим туловищем,
хвостом, головой, бесшумно извиваясь, она сливается воедино с
матерью-землей. То же происходит с Зорбой. Мы же, образованные люди, не что
иное, как птицы, опьяненные воздухом".
Звезд на небе все прибавлялось. Невыразимо холодных и
равнодушных, без всякого сочувствия к людским страстям.
Больше мы не говорили. С восторгом смотрели мы на небо,
наблюдая, как на востоке ежесекундно зажигаются новые звезды, распространяя
вселенский пожар.
Мы вернулись к себе в хижину. У меня не было ни малейшего
желания есть и я уселся на скале у моря.
Зорба разжег огонь, поел и, казалось, готов был присоединиться
ко мне, но, передумав, улегся на свой матрас и заснул.
Море было спокойно. Застывшая под россыпью звезд земля тоже
молчала. Не было слышно ни лая собак, ни жалоб ночных птиц. Но тишина
казалась обманчивой, я ощущал это лишь по току крови, стучавшей в висках и
на шее.
"Мелодия тигра!" - подумал я с дрожью. В Индии с наступлением
ночи люди низкими голосами поют печальную песню, дикую и монотонную,
напоминающую отдаленное рычание хищников - мелодию тигров. Человеческое
сердце преисполняется трепетом ожидания.
Я думал об этой ужасной мелодии и пустота в моей груди, которую
я ощущал, стала мало-помалу наполняться. Слух мой пробудился, и тишина
обернулась криком. Я наклонился и, зачерпнув ладонями морскую воду, смочил
себе лоб и виски. Мне полегчало. В глубине моего существа продолжали
раздаваться смутные, нетерпеливые, угрожающие крики - тигр находился внутри
меня, он рычал.
Внезапно я ясно услышал голос.
- Будда! Будда! - закричал я, резко выпрямившись. Я пошел быстрым шагом
вдоль кромки воды, будто хотел убежать от самого себя. С некоторых пор едва
я остаюсь ночью один, в полной тишине, как слышу его голос - сначала
печальный, умоляющий, постепенно он все больше раздражается, начинает даже
реветь. Наступает момент, когда он словно брыкается в моей груди - ребенок,
время которого подошло.
Видимо, наступила полночь. Небо застлало черными тучами, на мои
руки упали крупные капли, но я не обращал на это внимания. Погрузившись в
раскаленную атмосферу, я чувствовал на своих висках языки пламени.
"Час пробил, - думал я с дрожью, - колесо Будды подхватило
меня, пришло время освободиться от чудесной ноши".
Я быстро вернулся в хижину и зажег огонь. Зорба заморгал
глазами от яркого света, увидя меня, склонившегося над бумагами. Он что-то
неразборчиво проворчал, отвернулся к стене и снова погрузился в сон.
Я торопливо писал. "Будда" находился во мне, наподобие
разматывающейся в моем сознании голубой ленты, испещренной знаками. Лента
быстро ускользала и я спешил, чтобы угнаться. Все стало легко и просто, я
даже не сочинял, а лишь запечатлевал богатство, рожденное воображением. Весь