"Сергей Казменко. Послание" - читать интересную книгу автора

оставляла в сознании места для вопроса о том, куда и зачем я иду. Я
двигался вперед, и постепенно в чудовищных картинах, которые открывались
передо мной, стали возникать смысл и порядок, и - мне так казалось - я
начал понимать что-то чрезвычайно важное, без чего дальнейшая жизнь
немыслима.
И вдруг я остановился.
Потому что прямо передо мной была пустота. Абсолютная, черная
пустота. Казалось, еще несколько шагов, еще несколько мгновений - и мне
откроется, наконец, высший смысл того, зачем я шел этим мучительным путем
- но стена с оставленными правителем Кьерром узорами, обрывалась в этой
черноте, тонула в ней, и не было никакой надежды найти ответ на
непоставленный вопрос.
С этим ощущением полнейшей безнадежности я и проснулся.
Была глубокая ночь. Высокая луна светила в окно, высвечивая на полу
ровный прямоугольник. Я лежал на спине - обычно я никогда не сплю на спине
- и вслушивался в тишину. Тишина эта была такой, что поначалу мне
показалось, будто я оглох. Но стоило мне лишь шевельнуть рукой, положить
ее поверх простыни - и шуршание постельного белья наполнило мир грохотом.
И вдруг, столь же внезапно я ощутил запахи - легкое дуновение от
кондиционера несло в себе десятки различимых запахов. Все чувства мои,
наверное, были обострены до нечеловеческого предела, но я не мог понять,
почему, зачем это нужно. Состояние это было настолько мучительно, что
какое-то время я даже хотел вернуться в оставленный сон - как бы тяжко мне
в этом сне ни было - снова забыться и потерять ощущение реальности. Я даже
закрыл глаза. Но заснуть мне суждено не было.
Потому что сразу, лишь только я опустил веки, перед моим мысленным
взором открылся черный провал, увиденный во сне. Провал, который скрыл за
собой истину, познание которой было для меня почему-то жизненно
необходимо. И я сразу же понял, что мне необходимо сделать.
Не знаю, что руководило мною - мое ли собственное сознание, дух ли
давным-давно мертвого правителя Кьерра - но дальнейшие мои действия были
четкими и быстрыми. Так, будто я руководствовался давным-давно
разработанным и тщательно отрепетированным планом. Я открыл глаза, встал,
почти бесшумно оделся. Я уверен, что это было почти бесшумно - для моего
обостренного слуха каждый шорох казался грохотом. Потом я вышел в коридор,
осторожно прикрыл за собой дверь, с полминуты постоял, прижавшись к ней
спиной и вслушиваясь. Мои движения никого не потревожили. Все так же ровно
гудели кондиционеры - днем я вообще не слышал их гудения - доносился
чей-то храп из-за двери дальше по коридору, где-то шелестела на ветру
бумажка - наверное, на доске объявлений у входа. В окно в дальнем конце
коридора попадало достаточно лунного света - включать освещение я не стал.
Я не спеша двинулся к выходу. У двери на крюке висел фонарь - я взял его с
собой.
Но в пути он мне не потребовался. Луна давала достаточно света.
Через холм я шел той же дорогой, что и накануне утром вдвоем с
Вернелом. Он говорил, что здесь встречаются змеи, но я не видел ни одной.
Я шел не спеша, и луна светила мне в спину, и тень моя шла впереди, так
что каждый мой шаг был шагом в ее черноту. Но я ни разу не споткнулся и не
оступился, я шел, выключив сознание, как ходят лунатики, и тело мое само
находило наилучший путь.