"Сергей Казменко. Высшая истина" - читать интересную книгу автора

отверженным. Это твое общество, Рангул, это те, кого я всегда презирал и
буду презирать. Те, кто всегда презирал и будет презирать меня и подобных
мне. Но мое презрение всегда прежде было пассивным. Вы же презирали нас
явно и открыто - просто тем хотя бы, что считали себя выше любых оценок,
которые мы можем дать вашим действиям, просто тем, что никогда даже в
мыслях не ставили себя на наше место. Вы, наверное, даже не подозревали о
том, что мы тоже можем презирать.
Нас на "Аконе" было триста двадцать человек - как и сто, как и
двести, как и двести восемьдесят три года назад. Триста двадцать лучших из
лучших, отобранных из числа многих претендентов специальной комиссией
Всемирного Конгресса. У тебя, Рангул, родной дядя, кажется, работает
сотрудником этой комиссии? Твой дядя не прогадал - за то, что твой череп
лежит сегодня передо мной, он до конца дней будет получать в дополнение к
своим и так немалым доходам довольно приличное содержание. Но ты-то
наверняка считал, что получишь намного больше, когда три с половиной
месяца назад, ровно на год позже, чем я, вылетел с Глейи. Ты сам хотел
попасть сюда - но почему? Даже зная тебя и тебе подобных, я никак не могу
найти достаточно убедительное объяснение этому. Почему вам всем приспичило
стать оритами? Что это - безумная дань какой-то моде? Или же просто
физиологическая потребность везде и всегда добиваться самого лучшего,
вернее даже, не обязательно лучшего - просто недоступного остальным
смертным? Неужели вы никогда не задумывались над простым вопросом: а нужно
ли это недоступное вам, таким, какие вы есть? Неужели никогда не приходило
вам всем в голову, что стать оритом - это значит принести себя в жертву,
это значит не получать, а отдавать, отдавать все, что имеешь в жизни,
отдать, быть может, даже саму жизнь? Неужели за прошедшие столетия вы
настолько выродились, что подобные мысли вам даже не приходили в голову?
Если бы полет к Ори не длился так долго, я бы наверняка не задавался
сейчас подобными вопросами. Меня постигла бы тогда судьба всех остальных
Достойных, и черепа наши лежали бы сегодня по соседству, улыбаясь друг
другу. Но у меня хватило времени все хорошенько обдумать еще там, на
"Аконе". Три с половиной месяца - достаточный срок, чтобы понять очень
многое, даже если не знаешь основного. И я не терял этого времени даром.
По чести говоря, у меня и выхода-то иного не было. Думать - единственное
занятие, которое мне оставалось в вакууме, которым, наверное даже
неосознанно для самих себя, окружили меня мои невольные попутчики. Не мог
же я, в самом деле, присоединиться к их бездумному времяпрепровождению, к
этим оргиям и разврату, которым предались они с самого начала полета, еще
не став оритами, но с легкостью сбросив тесную для себя оболочку обычного
человека, вынужденного подчиняться необходимым условностям. Хотя, если
вдуматься, вы и на Глейе не очень стремились подчиняться этим условностям.
Вы требовали подчинения от нас, а сами... Мы же не слепые, мы все видели и
обо всем знали. Но нам в жизни хватало иных забот, кроме обсуждения ваших
нравов. Чем-чем, а заботами ты и тебе подобные снабдили нас с достатком.
Итак, мне не оставалось иного занятия - только думать. И я думал.
Думал между приступами острой тоски по ближним и по Глейе, думал во время
этих приступов, чтобы не кричать от душевной боли, думал днями напролет и
ночами, когда без сна валялся на своей койке, думал, думал и думал. И
главной отправной точкой моих размышлений был вопрос: почему вот уже скоро
полторы сотни лет, как не имеем мы никаких иных свидетельств существования