"Сергей Казменко. Факел разума" - читать интересную книгу автора

вам сегодня, пожалуй, совсем другую историю. Раз уж этот Мирон Хухряков
мне на глаза попался, расскажу я вам, откуда я его знаю. Даст бог, будут у
вас свои внуки, вы и им эту историю передадите. Поучительная потому что
история.
А дело так было. Работал я тогда в книжном магазине, в самом центре
города. Отцу вашему тогда и десяти еще не было, помладше тебя, Петя, он
был, ну а мне, стало быть, стукнуло ровно сорок лет. Жили мы не то чтобы
очень хорошо, но вполне прилично. Сейчас и вспоминать странно - телевизор
цветной, ванная, электричество, холодильник... Э-эх! И все вроде бы шло по
заведенному порядку. О каррах этих распроклятых тогда никто и слыхом не
слыхивал, а если и приходило кому в голову, что неладное что-то вокруг
творится, то он старался об этом зря да с кем попало не разговаривать.
Так, дома на кухне, или в курилке, когда все свои кругом. Потому как,
сказать по чести, непорядка тогда кругом было изрядно, и на этом фоне то
злодейство, что нам карры приготовили, как-то не выделялось. Ну а когда
люди стали тысячами в гвельбов превращаться, так уже и предпринять
что-либо поздно было. В одночасье, почитай, весь мир рухнул. Немногие
тогда сумели понять, в чем же дело, и из этих немногих лишь малая часть
смогла уцелеть.
Ну кому в голову могло прийти, что агинки - самые настоящие живые
существа, способные размножаться? Что карры создали их специально для
того, чтобы перевести род людской? Это сейчас нам все понятно - и то не
все, наверняка, главное-то и сейчас никто понять не способен - а тогда
вообще только сумасшедший взялся бы всерьез отстаивать такие воззрения.
Если бы, скажем, за полгода до того, как все рухнуло, пришел ко мне
человек и сказал, что агинки уничтожают настоящие книги, а человек,
который их читает, рискует стать гвельбом, я бы, скорее всего, послал его
к психиатру. Ну не укладывалось это в систему наших представлений о мире,
и все. Уж, казалось бы, я, работая в книжном магазине, ежедневно
сталкиваясь с тем, что приходится продавать, знал, что происходит массовое
оболванивание людей - но мне и в голову не приходило, что это может
служить в качестве оружия нападения на человечество.
А ведь было над чем задуматься. Примерно за полгода до трагедии к нам
в магазин стали иногда поступать престранные книги - мы тогда восприняли
их как вопиющий типографский брак. Помнится, обратно все отправляли, а те,
бывало, нам снова все в магазин присылали, отказывались принимать. Вроде
бы, отлично изданные томики, на великолепной бумаге - а внутри сплошная
абракадабра. Помню, когда несколько пачек такой "литературы" впервые
поступило, чуть животы со смеху не надорвали. У нас все новые поступления
старина Михеев распаковывал. И вот выходит он как-то раз со склада и
трясется весь от смеха. Ну давится буквально. А в руке книжку держит. Мы,
конечно, к нему - чего, дескать, смеешься? А он даже и объяснить не может,
красный весь, из глаз слезы в два ручья текут. Присел в уголок, за
полками, а нам, значит, книжку-то эту и сует. Мы ее раскрыли - ну тут и
пошла потеха. Что ни слово, то такая абракадабра - и в то же время что-то
ведь осмысленное во всем этом было. Такие, скажу я вам, фразы да словечки
попадались - за них бы юмористы всякие душу продать могли. Юмористы - это
те, кто других смешить старался. Были в то время, ребятки, даже такие вот
у людей занятия, хотя по большей части не до смеха нам было.
Покупатели в тот день, помнится, на нас вот такими глазами смотрели -