"Сергей Казменко. Башня стражи (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

воспринимается, и потому в основании человеческого понимания прекрасного
должно лежать, в сущности, хотя бы общее биологическое сходство людей. Что
оно - фундамент для некоторого абсолюта.
Да, конечно, люди в чем-то одинаковы. Две руки, две ноги, два глаза...
но мы же не звери, мы же только потому и люди, что в нас все биологическое
находится в почти полном подчинении духа. Мы уже давно шагнули над этим
своим биологическим основанием. Практически все, что есть человеческое в
человеке, имеет уже не биологическую природу. Ну, скажем, рассмотрим такое
примитивное чувство, как вкус. Уж, казалось бы, что может быть более общего
у разных народов. Но почему-то в одних мирах любят то, на что в других
смотрят с отвращением. То есть, уже на самом примитивном уровне в людях
больше различий, чем сходства. Что тут говорить о вкусах художественных! Ты
подумай - даже на вкус люди, оказывается, разные. Вспомни мемуары
знаменитого капитана Калига Дутта, где он описывает, как после аварии им
пришлось заниматься каннибализмом. Ведь у представителей разных народов вкус
мяса - и тот был разным!
Правда, должен честно признаться, вначале меня все это не слишком
трогало. Я же с этого и начал - чем человек больше о себе воображает, тем
легче его в дураках оставлять. Я и оставлял их в дураках, и неплохо жить
стал. Как-то меня не трогало их отношение к искусству, просто, наверно,
потому, что оно мне было достаточно безразлично. Но заметь, когда у меня
свои вкусы сформировались, я их никому не стал навязывать, я не стал
предавать анафеме тех, у кого вкусы были другими. Я просто хотел, чтобы за
мной признали право иметь свое мнение. За мной, не оболваненным их
искусствоведческими знаниями и предрассудками. Я и эти предрассудки готов
был спокойно воспринимать. Нравятся вам произведения Тринэто - читайте на
здоровье! Мне тоже очень нравится его "Шаровое скопление". Но не более того.
Все остальное, что он написал, это по моему глубокому убеждению, абсолютная
чушь, и лучше было бы ему помереть после "Шарового скопления" или, на худой
конец, сжечь перед смертью все свои дневники и рукописи, чтобы свора
могильщиков-литературоведов не накинулась на них тут же после его погребения
и не начала выискивать в них то, чего там никогда не было. Я, опять-таки, не
спорю, что Слеммен - великий художник. Но лишь в последний свой Янтарный
период. А все остальное я понимаю лишь как репетицию, и не более того. И
если я пришел смотреть спектакль, то нечего показывать мне отдельные эпизоды
из репетиций и занудливо объяснять при этом, какое место в будущем спектакле
они займут! Я лучше три час простою перед "Светом в янтаре", чем буду по три
минуты таращиться на все многочисленные эскизы, которыми забита галерея
Слеммена! А эти знатоки, дай им только возможность, и плевок великого
мастера на стену в раме повесят, и в нем найдут они талант и творческую
силу!
Я не спорю, многое из того, что создано великими мастерами прошлого,
сейчас впитало в себя столько мыслей других людей, что существует уж
неразрывно с этими мыслями, и потому люди воспринимают уже не столько сами
творения искусства, сколько мысли, их окружающие. Но не надо мне при этом
говорить, что я дурак, если я это могу видеть и вижу. И если кто-то черпает
вдохновение, глядя на навек поблекшие холсты Лежжа, то чем он отличается от
того, кто черпает вдохновение, глядя на краски заката? Но никто почему-то не
делает фетиша из заката, а вокруг Лежжа создали целый культ.
Ладно, отвлекаюсь я опять. Я ведь обещал рассказать, как я со всем этим