"Пол Керни. Путь к Вавилону" - читать интересную книгу автора

- Кто он такой, черт возьми? - спросил Ривен, думая о своем, хотя
Коухен уже взялась за ручки на спинке его каталки.
- Кто?
- Этот старик... шотландец. Он постоянно ходит один.
- Здесь, в Бичфилде, нет никаких шотландцев, мистер Ривен. Только один
ирландец, и сейчас он собирается ужинать. Что-то похолодало, вы не
находите?
Ривен поежился. Но не от холода.
В последнее время, когда стало рано темнеть, он почти все вечера
проводил в комнате отдыха. Пациенты развлекались просмотром телепередач,
игрой в карты и безобидной болтовней. Ривен читал. Честно пытался
"держаться в струе" современного потока "фэнтези", как сие называл его
постоянный редактор. Иной раз он задавался вопросом, а будет ли он снова
писать - хоть когда-нибудь. Но каждый раз, когда ручка касалось бумаги,
тут же его мозг охватывало какое-то оцепенение, которое парализовало его
или же обращало каждое написанное им слово в ерунду. Никудышную ерунду.
Приближалась зима. Изнывая от безделья, он кое-как коротал долгие осенние
вечера в ожидании перемен к лучшему. За исключением Хью, Ривен не общался
ни с кем из своей прежней жизни. "Прежней" он называл ту жизнь, что была
до того, как все сломалось. Теперь ему уже даже не верилось, что раньше
вообще была жизнь. Насмешливый командир боевого подразделения, любовник,
муж и писатель. Это был кто-то другой.
Он глянул в окно. Туда, где во тьме бежала река. Где скрылся Моулси.
Предстояла еще одна мрачная ночка. Что ж, не первая и не последняя.
Сколько ночей миновало с тех пор, как я побывал на Скае впервые? То
посещение, забыть которое невозможно. Я тогда еще не ушел из армии. Той
зимой. Давным-давно.


Он наблюдал, как дикие гуси с криком садятся на воду. Последние
отблески солнца уже растворялись во тьме хребта, придавая облакам, что
сложились в вечернем небе "елочкой", бледно-розовый оттенок. Закат
бросился в озеро, и рябь на воде засверкала.
Ноги он промочил; костерок догорал вместе с закатом. "Посуда" стояла
тут же, под боком. Жестянки, почерневшие снаружи, внутри - жирные от
тушенки с кэрри. Потом, попозже, он вымыл их в ручье.
Палатки не было, а дождь вроде бы собирался. Он не особенно доверял
своей спально-походной хламиде. Запрокинув голову, он глядел в темнеющее
небо и отдирал от пальцев смолу. Он не замечал шума моря: уже не одну ночь
он спал на берегу. Он слышал лишь ветер, зарождающийся у горных вершин...
и еще пронзительные крики гусей на озере.
Так бы гадов и убил. Он оскалился на костер и свои сапоги, от которых
шел слабый пар. Потом лег навзничь, ощущая, как дождевые капли покалывают
запрокинутое вверх лицо. В эту ночь ему опять предстояло промокнуть до
нитки. Пару дней назад он проснулся буквально закоченевшим. Морозно, а
ночи уже долгие. И все удлинялись. Но, хорошо еще, снег не валил. Только
горы были присыпаны снегом. Те самые горы, куда ему надо подняться. Завтра
он начнет восхождение.
- А знаете, сэр, у меня иногда возникает такое чувство, что, если б не
я, вы бы, наверно, давно уже вырыли себе норку поглубже и забились туда.