"Пол Керни. Путь к Вавилону" - читать интересную книгу автора

Ривена с выражением спокойного любопытства. Он прошкандыбал мимо и бросил
взгляд на хмурое небо.
Похоже, оно готовилось разразиться чем-то действительно неприятным.
Ривен знал этот кряж, эту тропу. Все повороты ее и изгибы, подъемы и
спуски, заболоченные низины, по которым нехотя стекали в долину черные
торфяные воды. Вот только тело, которое брело по тропе, изнывая от боли,
было ему незнакомо. Новая, неизвестная прежде слабость сопровождала его
восхождение, как будто он шел по этой тропе в первый раз, ничего не зная
об усилиях, необходимых для идущего по ней.
Он пересек снеговую границу, дождь обратился теперь в мокрый снег,
который, падая, скапливался на камнях и на вереске, затем сползал
слякотью, а сверху снова валили свежие белые хлопья. Тихий, погожий денек,
сказал бы Кэлам со своей вечной трубкой во рту и глазами, которые привыкли
видеть погоду похуже. Но Кэлам умер, опередив дочь свою лишь на год, умер
ясной лунной ночью, сломленный грузом бездействия, которое сердце его
отказалось выносить. И пес его жалобно выл, свернувшись у ног хозяина.
Ривен добрался до перевала и уселся на камень; внизу, словно бы
выцветшая в сгущающейся темноте и кружащейся метели, простиралась
Слайгаханская долина. За долиной громоздились горы, а слева шумело море,
бесконечной пенистой лентой набегая на берег. Ну да. Тихий, погожий денек;
но следующая ночь будет отнюдь не тихой. Он растер свои ноги.
Изуродованный и одинокий. Такой одинокий. Только упрямство и, быть может,
еще привычка к военной дисциплине удерживали его от того, чтобы не
разрыдаться, как удержали от слез тогда, в Ирландии, когда прямо под носом
у Ривена взрыв разметал на куски его капрала, или когда он узнал, что
Дженни мертва.
И он снова видел ее как живую - ветер треплет ее волосы, а она смеется
и поторапливает его. Вниз по склону этого увала, на который он сейчас
взобрался. Ривен направился дальше, проклиная свои бедные ноги, и грязь, и
слякоть, и зиму, но больше всего - себя.
Спуск оказался гораздо труднее подъема: икры болели, колени ныли. Ему
приходилось глубоко втыкать посох в размокшую землю, хвататься за вереск и
камни. Склон был настолько крут, что тропа петляла причудливым
серпантином. Ручьи теперь текли почти прямо вниз, часто пересекая
извилистую тропу. Его промокшие ноги уже больше не ощущали никаких
неудобств от сырости, но боль донимала Ривена. Ему казалось, что спицы в
ногах у него сдвигаются с места, винты врезаются в мышцы, металл царапает
по кости.
Пока Ривен спускался, снег опять перешел в дождь. Студеный, мелкий,
нудный дождь, разбрасываемый порывами ветра с моря. Внизу, в заливе,
ревели волны и крошились о мыс в белой ярости. Ривен обвел взглядом
прибрежную луговину, и ему показалось, что он разглядел темное пятнышко на
том конце залива - домик.
Перешагивая один из ручьев, он поскользнулся на влажном камне и упал, и
покатился вниз по склону. Цепляясь руками за камни и стебли травы, он смог
удержаться только перед черной торфяной топью; еще бы дюйм, и он въехал бы
туда лицом. Он полежал там с полминуты, пока вода болота не успокоилась и
в ней не возникло его отражение, потом поднялся на четвереньки, при этом
руки его по запястья погрузились в тину. Промокший до нитки и весь черный
от грязи, Ривен заставил себя встать и, проклиная свое упрямство,